Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - Олег Андреевич Сукаченко

погибли, оставив сиротами своих несчастных малышей… Так ведь нет – бросают совсем еще маленьких крошек даже будучи благополучными, с виду, людьми! Не пойму, с жиру, что ли, бесятся, сволочи?!..

Мне не хочется думать о своей матери плохо – судьба обошлась с ней крайне жестоко – но, судя по всему, она не очень-то хотела, чтобы я вообще родился. По всей видимости, я был не совсем желанным для нее ребенком. А может быть, даже и вовсе нежелательным, как не тяжело мне это сейчас сознавать.

Уже много позже мне стало известно от родственников, что мать моя всячески скрывала от них свою беременность, свела до минимума контакты с людьми, утягивала под одеждой свой живот, чтобы только никто не догадался о том, что она ждет ребенка. Виданное ли дело! О моем рождении родичи узнали не от нее, а от работников детского дома, да и то лишь после того, как она от меня отказалась. Смятению и растерянности их не было предела!

Так что я появился на свет не благодаря любви своих родителей (как это должно, по идее, быть), а вопреки их мрачному несогласию видеть меня воплощенным на этой планете. Понимаете, нежданчик такой! В этом, разумеется, нет ничего хорошего, но так уж получилось – мне пришлось немного повоевать за свое существование! При родах я чуть не умер, родился сильно недоношенным.

Затем последовал родительский отказ и помещение меня в специальный инкубатор, где выхаживают маленьких спиногрызов – тех самых, у кого «еле-еле душа в теле». Но видимо, я так отчаянно хотел жить, так цеплялся за любую спасительную соломинку, что преодолел все напасти и преграды! Впрочем, у меня не было другого выхода – взялся за гуж, не говори, что не дюж!

И все-таки, должен сказать, что мне никогда не приходило в голову обижаться на свою мать. Более того, я не испытываю к ней ничего, кроме чувства искренней благодарности! Ведь несмотря ни на что, она меня родила, подарила мне жизнь! Хотя могла и просто сделать аборт, удавить в утробе. Так что здесь никаких обид быть не может.

Представляю, как ей было тяжело, молоденькой еще девушке, только что приехавшей из маленькой деревни в большой город, учиться рабочей профессии. И вдруг, незапланированная беременность, предательство близкого человека, тяжелые роды, необходимость возвращаться без мужа с ребенком в родное село, где людская молва не пощадит – позора не оберешься.

И все это свалилось на мою бедную мать, которая сама еще была, по сути, ребенком (когда она родила меня, ей не было и семнадцати лет). Что она могла знать о жизни? Откуда было взять ей ума в столь раннем возрасте? А обратиться за советом к более умудренным опытом взрослым она, по какой-то причине, не захотела.

Что же касается отца-подлеца, то он скрылся куда-то еще до моего рождения. Ему было от чего прятаться, ведь фактически, он вступил в половые отношения с девушкой, не достигшей на тот момент шестнадцати лет. Уж ему-то, как действующему сотруднику милиции, хорошо было известно, чем могла закончиться для него такая сексуальная вольность.

Я, кстати, до сих пор не знаю, что произошло между моими матерью и отцом – то ли он и вправду вскружил ей голову (на единственной фотографии, оставшейся от папаши, изображен высокий, красивый парень в милицейской форме), то ли принудил к сексу, пользуясь своим служебным положением. От ментов, как вы понимаете, всего можно ожидать.

А может быть, он собирался жениться на матери (по молодости лет она была невероятной красавицей!), но его родители не пожелали принимать в семью «лимитчицу», приехавшую в столицу из глухой украинской деревни. Кто теперь знает, какие отношения связывали этих двух людей? Можно только гадать о том, как оно все было на самом деле.

Когда-то у меня, как и у любого человека, для которого тайна его рождения покрыта мраком, проскальзывали мысли о том, что было бы неплохо однажды найти своего отца. Мне хотелось посмотреть ему в глаза, поинтересоваться, на кой ляд он меня оставил? Не скажу, что я уж очень сильно желал это сделать. Просто, думал утолить некоторое любопытство: спросить, как он там, горемычный, без меня поживает? Но не более того.

Однако потом я выбросил эту блажь из головы, поскольку толку от подобной встречи не было бы никакого. Ну, встретил я своего беглого родителя, а дальше что? «Здравствуй, папа, я твой сын»? Но я даже слова такого не смогу из себя выдавить. Какой, на хрен, папа? Если он за столько лет не изъявил желания меня найти, значит, я ему абсолютно не нужен. О чем мне с ним разговаривать? Мы же совершенно чужие друг другу люди.

Интересно, что, когда я по достижению совершеннолетия пришел в отделение милиции получать свой первый документ, удостоверяющий личность, работница паспортного стола спросила у меня: «Под каким отчеством тебя записывать?». Этот вопрос, прозвучавший столь неожиданно, заставил меня растеряться. У меня же в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк.

Честно признаться, я даже не думал по поводу отчества. «А под каким можно?» – спрашиваю. «Хочешь, запишем тебя Олегом Варфоломеевичем?» – пошутила паспортистка. «Нет, девушка! – испуганно вскричал я, – Дайте мне пару минут на размышление». Покумекав немного, и перебрав в памяти с десяток вариантов, я решил стать Олегом Андреевичем. Как видите, простенько, но со вкусом. Таким образом, имя и фамилия мне достались от матери, а отчество я придумал себе сам.

Короче говоря, до своего приезда в деревню я размышлял о родителях чисто гипотетически. Сами эти слова «мама» и «папа» не носили для меня того сокровенного значения, которое они имеют среди обычных людей. Когда кто-то из домашних ребят рассказывал мне о своих родаках, я слушал об этом, как о чем-то нереальном, потустороннем. Да и наивно было бы ожидать от человека, живущего с самого рождения в детском доме, пылкой любви к людям, которых он ни разу не видел и от которого они когда-то отказались.

И вдруг однажды бабушка решила рассказать мне всю правду о моей бедной матери. Обливаясь горючими слезами, она поведала мне о страшной трагедии нашей семьи, которая корежила и мучила ее на протяжении многих лет. Этот разговор стал одним из самых сильных потрясений в моей жизни!

Я передам вам эту историю такой, какой мне ее открыла бабушка. А вы уж сами решайте, кто здесь был прав, а кто бесправен… Когда, оставив меня в роддоме, мать моя вернулась на Украину, бабушка поначалу