И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

Своим «Двором» введенный во дворянство.

Песенка Булата Окуджавы так легко переосмысливается в судьбе Аркадия Львова. Двор в Авчинниковском переулке, где прошли все его одесские годы, стал не только темой, но и смыслом его творчества. Роман и одесские рассказы, как бы воскресившие южнорусскую школу, ввели его в большую русскую литературу, в её «дворянский сан».

В середине 60-х годов Аркадий Львов был единственным в городе прозаиком, кто чувствовал Одессу, любил её, понимал одесский язык. И, естественно, его почти нигде в родном городе не печатали.

Почти… Потому что была такая газета, как «Комсомольская искра», которая делала вид, что не понимает «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе».

Каждый приход в нашу редакционную комнатку, на Пушкинской, 37 Аркадия Львова превращался в спектакль. Там сидели Саша Варламов, Юра Михайлик и я, но в эти часы туда перемещалось половина редакции. Как Аркадий умел пародировать голоса, интонации одесских писателей. Рядом в кабинете были уверены, что слышат Юрия Трусова, Юрия Усыченко, Григория Карева, объясняющих товарищу Львову, что нет места для него в Союзе писателей, нет и никогда не будет…

Хохот стоял такой, что приходили машинистки и переводчицы узнать, что произошло.

Это была единственная редакция, где Аркадий чувствовал себя как дома. А когда мы публиковали главами его повесть «Жизнь и смерть Чезаре Россолимо», к каждой подаче приносил иллюстрацию Олег Соколов. Два «изгоя» составили прекрасный тандем.

И редакторы В. Николаев, Е. Григорьянц, И. Лисаковский, сменяясь, как эстафетную палочку, передавали газете прозу Аркадия Львовича Бинштейна, укрывшегося под псевдонимом «Аркадий Львов» от бдящего ока цензуры.

А потом Аркадия Львова полюбила Москва. Конечно, не вся Москва, но В. Катаев, Б. Полевой, А. Твардовский, К. Симонов. Этого уже было достаточно, чтобы печататься в Москве, в самой многотиражной газете «Неделя», быть принятым в московское отделение Союза писателей, но было недостаточно, чтобы получить «красную корочку Союза писателей», а это было обязательным в те времена: принимать должны были по вертикали – Одесса – Киев – Москва.

Одесские прозаики не замечали своего коллегу, а когда он им слишком надоел пребыванием в столичной литературе, пошли доносы, один другого страшнее. Аркадий Львов, докладывали его коллеги, – главарь сионистского подполья в Одессе, представитель клуба «Бабель» в Варшаве.

Много позже, разговаривая с польским литератором, Львов узнал, что клуб писателей в Варшаве размещался на Вавилонской улице, а от Вавилонской до Бабеля – взмах пера…

Позднее, после четвёртой «беседы», генерал Куварзин, возглавлявший одесский КГБ, сквозь зубы скажет ему: «Не подтвердилось». И, тем не менее, его изгнали из родного города. Хорошо, что к тому времени его уже знали в Европе, была написана первая часть романа «Двор»…

Одно из самых страшных ощущений, которое он рассказал мне в одном из интервью. Многие годы его мучил один и тот же сон.

Хоть рукописи ему разрешили вывезти, таможенник по листу разбрасывает в аэропорту книгу. К молодому офицеру подходит сослуживец, ветеран, и тихо говорит: «Ты совсем очумел? Ведь ты человеческие мозги пускаешь по ветру!» И помогает сложить оставшиеся листы в портфель…

Разные были люди. Это всегда знал, всегда помнил Аркадий. И его эмигрантские рассказы не желчные, а мудрые, как и велит Одесса.

В эмиграции были дописаны второй и третий том романа «Двор», принёсший ему успех, славу, награды. Вот только два отзыва.

Нина Берберова: «Аркадий Львов – явление уникальное в американском, да и не только американском русском зарубежье…».

Айзек Башевис Зингер, лауреат Нобелевской премии: «Двор» – наивысшее достижение Аркадия Львова и, одновременно, одно из самых фундаментальных произведений современной литературы».

Кстати, название – «Двор» – ему подсказал Константин Симонов. Увидев здесь метафору, двор, как отражение империи, со своим маленьким сталиным, своими доносчиками, своими жертвами, общими страхами…

В 1976 году Аркадий Львов покинул Одессу. Работал в Вильсоновском центре, Гарвардском центре, но, прежде всего, писал. С 30 ноября 1976 года его голос зазвучал на радио «Свобода». Он работал для русской и украинской редакции, так как знал и языки, и проблематику. И за эти годы, кроме создания рассказов, романов, писатель непрерывно работает на «Свободе». Он выпустил 8000 программ – это 20 000 страниц текста!

В 1990 году, когда появилась возможность приехать в СССР, он прилетел в Москву, а затем в Одессу. Родной город притягивал его своей легендой, своей историей. Это была основа его литературы, здесь жили герои его «Двора».

Сколько раз он приезжал за эти годы в Одессу – не пересчитать. Посол мира. Посол экономических отношений. Посол литературы. Когда-то секретарь обкома партии Лидия Всеволодовна Гладкая, иронически улыбаясь, говорила ему, что писатели жалуются – он «непристойно много пишет». Отшутился и Аркадий: «Жизнь не удалась, нужно работать на бессмертие».

Помню, в декабре 2002 года, он вновь побывал в Одессе. Решением жюри при горсовете стал одним из «одесситов года». Это для него почётно. Ведь в основе – жизнь его двора, век его двора.

Привозил свой гонорар на создание памятника Бабелю. Выступал во Всемирном клубе одесситов.

«Двор» – в последний раз, когда мы виделись в Одессе, – всё ещё не был окончен. Но роман будет завершён. Это цель жизни. «Двор» возвёл его в литературное дворянство. Он отплатил ему тем же, прославив Одессу, Авчинниковский переулок, бабушку Малую на весь читающий мир.

Как-то с дочкой зашел в магазин «Сантим» на Троицкой, зады которого выходят в Авчиниковский переулок, и увидел в подвальном этаже, отделе вин, большую металлическую табличку в честь Аркадия Львова, прославившего эти места. Подумал – вот такому признанию, конечно же обрадовался бы Аркадий.

Да и я за него порадовался.

В Одессе вышел шеститомник Аркадия Львова.

Издательство Ивана Захарова в Москве выпустило отдельной книгой три части «Двора». Можно уже жить с гонораров, со славы.

А писатель «непристойно много пишет». И в памяти его голос на «Свободе», и знакома с ним каждая семья, новые поколения семейств его двора.

Каждый писатель выбирает для себя цель.

Кто – развлекает, кто – учит, кто – просвещает.

У Львова своя миссия: вернуть Одессе её образ, её славу.

Пожелаем же ему долголетия.

И будем ждать четвертый том «Двора».

И читать его прекрасную, пахнущую акацией одесскую прозу.

«Тщательнее»

Сегодня 85 лет Михаилу Михайловичу Жванецкому. Это значит 60 лет творчества. Непрерывного. В прямом смысле – ни дня без строчки. Поздравляем. А ещё точнее – пытаемся осмыслить.

Тщательнее.

Можно ли в одной небольшой книжке написать всё про нашу жизнь – и советскую, и послесоветскую, как нам объясняли – перестроечную,