Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

Соответствующее поручение в ВЦ направили, и результат подтвердил ожидания. Буквально на следующий день Правительственная комиссия отказалась от применения и водяных пушек.

Так что Анатолий Петрович очень радовался, что отправил в Чернобыль Валентина Федуленко. Тот охолонивал горячую активность Валерия Алексеевича.

Правда, через пару дней Легасов стал принимать советы Федуленко в штыки. Проговорившись однажды, что, мол, «нас не поймут, если мы ничего не будем делать…».

Похоже, это было для него главное в Чернобыле – делать, делать, что-то постоянно делать и предлагать. А ему советовали потерпеть, пока графит сам собою не выгорит.

Да, такова жизнь. Есть наука, а есть люди в науке. А у людей – хоть в науке, хоть где – свои интересы. Как профессиональные, так и групповые, как общественные, так и личные. Легасов – хороший учёный, действительно из выдающихся. И в своей области крепкий профессионал. Но при этом личный интерес всегда у него во главе угла.

В иные времена Легасов исполнял бы свои научные и партийные обязанности чисто и профессионально. Старался бы выдвинуться, конечно, но приличия соблюдал. Теперь же его словно подменили. С одной стороны, сотворил в Чернобыле немало полезного для ликвидации последствий аварии, нередко просто героическим образом выступая на самый передний край и подставляясь под радиацию. С другой – дотошно выискивал компромат на Александрова и Славского. Сотрудники Анатолия Петровича, возвращаясь после своих смен в Припяти, достаточно определённо намекали на это.

Хотя какой в этом смысл? Снять Александрова с директоров ИАЭ? Или – с должности президента Академии наук? Так это ясно было ещё тогда, когда сам Егор Лигачёв лично Легасова в члены президиума Академии наук толкал – с явной перспективой в дальнейшем на пост президента. Так и ради бога! Он, Анатолий Александров, в это кресло никогда и не рвался. Напротив, отказывался долго, истово и искренне.

Мешает он теперь, стар стал? Они ж там перестройщики молодые, ускорители, антиалкоголители все… Так вызвали бы на Старую площадь, поговорили, предложили бы уйти. Он же сам член ЦК КПСС, какие трудности? Но нет, предпочли какую-то подпольную возню. И где – на уровне Генсека и его аппарата! Неприятно. И вдвойне неприятно, что Валерий дал себя в это втянуть.

Впрочем, непосредственную причину катастрофы Легасов же и выяснил, когда ультимативно вытребовал для комиссии документы по эксплуатации АЭС.

«Программа эксперимента» пришла в институт несколько дней спустя. Глаза отказывались верить увиденному. «Экспериментаторы» двенадцать раз нарушили инструкции. Станция работала с отключённой САОР одиннадцать часов!

И притом на голубом глазу рапортовали, что все работы проводятся в соответствии с действующим Технологическим регламентом реактора. Разумеется, ни серьёзного обоснования безопасности процедур, ни расписанного плана работы реактора и действий персонала у них не было. Более того, выяснилось, что персонал станции уже не раз к тому времени компенсировал «ксеноновое отравление» увеличением реактивности через подъём стержней. То есть авария могла произойти много раньше – просто до поры до времени везло.

Позже, в августе, после очередной командировки на ЧАЭС Федуленко рассказал о беседе с начальником группы по безопасности Чернышёвым. Тот, невинная душа, поведал, что они несколько раз в году выходили на мощность после кратковременных остановок реактора через снижение оперативного запаса реактивности. Вплоть до того, что все стержни СУЗ находились в верхнем положении. Боялись попасть в «яму» с длительным простоем реактора, тогда как диспетчер «Киевэнерго» требовал подъёма «самовара» любой ценой.

Вот она, вольготность гражданского ведомства: «Делаю, что считаю нужным, а культура безопасности – об этом пускай бездельные инженеры по ТБ заботятся!»…

Нет, ответственности с себя Анатолий Петрович снимать не собирался. Он, слава Богу, прожил долгую и достойную жизнь, чтобы под конец её трусливо жаться в угол, искать оправдания и виноватых. В конце концов, у истоков атомной отрасли в Советском Союзе стоял и он. Он лично, как заместитель Курчатова по реакторам. Он же был научным руководителем проекта РБМК. И мог казнить себя за то, что в какой-то момент не проявил нужной настойчивости. Всё же с законцовками этими стержней СУЗ решение было принято легкомысленное, «на отвали». А он, как глава НТС Средмаша, не настоял на другом варианте. «Не дожали Доллежаля» – так и крутится в голове складненькая рифма…

Что из того, что этот реактор был продолжением надёжных (ну ладно, доделанных надёжными), как пятак, «Аннушек»! Раз дурак смог устроить такое, что вышло в Чернобыле, значит, это на нём, на Александрове, вина за дурака. На Александрове вина, что не предусмотрел дурака, что не защитил реактор от дурака!

А с дурака-то что, взятки гладки… Дурак ставил свои эксперименты на реакторе, даже не потрудившись информировать о них разработчиков. Поинтересоваться у создателей, какие режимы безопасны, а какие приведут к аварии. Дали дураку в руки деревянного Петрушку, и он им от души молотит по стенам, пытливо выискивая, когда наконец у игрушки оторвётся голова.

Однако дурак он не настолько, чтобы двигатель собственного личного автомобиля гонять на запредельных оборотах. Или слить с него масло и поэкспериментировать на предмет того, как долго проработает мотор, пока его не заклинит. А с неизмеримо более сложным и неизмеримо более опасным оборудованием атомной станции подобное творить, оказывается, можно! «Самовар», что уж там!

И теперь Анатолий Петрович боится каждой ночи, когда отхлынет дневная бурная текучка, зато прибоем колотят череп мысли о катастрофе. При всё новом, открывающемся каждый день, повторяющемся, как бой часов, понимании, что натворили в Чернобыле люди на его реакторе, ощущение личной жизненной трагедии становится таким острым, что жить не хочется…

* * *

Нет, лично академика Александрова никто ни в чём не обвинял. Из тех, кто разбирался – про досужих журналистов, которым мгновенно посрывало головы от гласности и свободы слова, речи не идёт. Да и не было её, вины-то. Попавшие под суд чернобыльские энергетики, правда, пытались – логично при их участи – связать аварию с конструктивными недостатками реактора РБМК. Но та же логика требует спросить: почему не взрываются такие же котлы на других станциях? В стране ведь только на действующих РБМК вырабатывалось 14 миллионов киловатт. Ровно в 14 раз больше, чем один миллионник в Чернобыле. И никогда крупных неприятностей не было. Значит, таки это вы, ребята, что-то сделали такое, отчего система пошла вразнос?

Чересчур короткие управляющие стержни, что изначально заложили в проект в КБ академика Доллежаля? Разобрались с этим уже давно, когда ещё до Чернобыльской станции Курскую АЭС строили. Уже тогда учли все замечания, конструкцию стержней поменяли, защитили реактор.

А теперь давайте выясним, откуда на позже построенной ЧАЭС опять короткие стержни