Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

с обычными «рядовыми воришками», появились, так сказать, и «художники» этого дела: были, например, случаи, когда воры, под видом служащих муниципальных электрических или водопроводных подстанций, спокойно проходили мимо охранявших эти подстанции чинов полиции, отбирали внутри подстанции все для них ценное и годное для продажи и потом спокойно уходили, заявив наружной полицейской охране, что они берут кое-какие части для ремонта.

Шанхайские «жулики» вообще всегда отличались изобретательностью. Ведь недаром, еще до начала войны на Востоке, в местных газетах появлялись заметки, похожие на анекдоты, но являвшиеся

действительными происшествиями, имевшими место в этом огромном международном городе. Например, кража пулемета с палубы одной из военных канонерок (кажется, американской), стоявшей у пристани на реке Вампу, где-то в районе Бейсайда. А кража стенных часов из зала Смешанного Суда! По этим часам суд следил за временем своих заседаний, а украдены они были во время заседания суда, когда зал заполнен был публикой и чинами полиции.

Но самым забавным случаем, пожалуй, был случай, когда вор-китаец «начисто раздел» европейца – детектива муниципальной полиции, проделав эту «шутку» под видом служащего из «драй клининг» (мастерская химической чистки). Произошел этот случай на Центральной полицейской станции, в самом центре города, против здания муниципалитета. Огромное многоэтажное здание Центральной станции и штаба полиции выходило своим фасадом на Фучоу род, около угла Сэчуен род, где был расположен один из самых больших в городе европейских отелей (забыл его название). Позади этих «полицейских» зданий находился небольшой внутренний двор, в котором располагались гараж, оружейная мастерская и разного рода служебные и жилые помещения для холостых чинов полиции, прикомандированных к штабу и Центральной полицейской станции. Вход в этот двор был только с Фучоу род, через железные ворота, проделанные в нижней части «полицейского» здания. Ворота эти находились под постоянной охраной полицейского-китайца. Европейцы-детективы муниципальной полиции, жившие «в бараках», имели отдельные, очень комфортабельные комнаты и общую «мэсс» (столовую). Имея, по-видимому, связи с комнатным китайцем-боем, обслуживавшим этих детективов, вор знал расположение комнаты «своей жертвы», и в один прекрасный день, заметив, что детектив уехал по служебному делу, он спокойно прошел через ворота, вошел в комнату детектива, собрал все его костюмы и открыто, «на вешалках» вынес их наружу. Встречному детективу-европейцу, соседу «жертвы» по комнате, на его недоуменный вопрос, куда он несет эти костюмы, вор спокойно ответил: «В чистку». Никто не подозревал, что вор может войти и даже «очистить» самое гнездо своего страшнейшего противника – детектива, а вор, в свою очередь, по-видимому, учел, что детектив, этот гроза преступников, был легкой «жертвой» у себя на дому.

Теперь число этих воров и воришек на улицах Шанхая увеличивалось с каждым днем и бороться с ними становилось все труднее и труднее.

В ноябре месяце 1942 г. японцы, по-видимому, уже чувствовали, что они «начинают задыхаться» в военной борьбе, так как их военная промышленность далеко отставала от американской: они начали готовиться к контратаке врага. В городе были объявлены и строго проводились в жизнь распоряжения военных властей по «затемнению на случай налета вражеской авиации». Казарма отряда на Рейс-Корсе, согласно этому приказу, была немедленно оборудована специальными светонепроницаемыми шторами на окнах, абажурами на лампах, а в программу занятий введено было обязательное изучение инструкций «по затемнению». Довольно часто устраивались «ложные» учебные тревоги, нарушавшие отдых людей и создававшие большие неудобства в казарменной жизни, так как двигаться и работать приходилось в почти совершенной темноте.

По сигналу сирены «налет» весь город моментально погружался в полную темноту, и в темные безлунные ночи движение по улицам в такие минуты бывало чрезвычайно опасным, а ведь жизнь города продолжала течь своим обычным порядком, несмотря на «затемнение». Эти периоды «затемнения» давали возможность ворам и грабителям успешно и безнаказанно проводить свои «дела». Воровство и грабежи значительно усилились, и полиция была почти бессильна бороться с ними, так как не могла видеть даже того, что происходило в непосредственной близости к постам.

Первый полный год под властью японцев подходил к концу. К концу этого года отряд потерял свой блестящий воинский вид и строгую дисциплину и сделался только лишь «по необходимости терпимой» властями полицейской частью, не заслуживавшей особого доверия этих властей. Нужно благодарить Бога за то, что с 22 февраля 1942 г. отряд был дан под общее командование и управление одному из старших помощников начальника полиции, господину Суказаки, который хорошо знал отряд по его прежней службе в Ш.В.К. и Ш.М.П., ценил его и заботился о нем как мог, всячески помогая начальнику отряда, майору Иванову, в тяжелых случаях своим заступничеством, ходатайством или добрым советом.

Суказаки был одним из инспекторов японского отдела шанхайской муниципальной полиции. Много лет прослужил он с англичанами и под их командованием, поэтому он «научился их понимать», сжился с ними и, оставаясь японцем, в продолжение всей войны не обращался с ними как с врагами, а лишь как с друзьями, оказавшимися в силу стихийных обстоятельств на положении военных противников. Суказаки был японец-патриот (как и все они), но он не видел надобности «воевать с безоружным врагом» или необходимости разрушать то хорошее, что было создано этим врагом. Он старался только «приспособить» это «проанглийское» к своим «японским требованиям». С этой точки зрения он как нельзя лучше подходил к Русскому отряду. Время показало, что Суказаки был «джентльменом», прекрасным работником, хорошим человеком и очень заботливым начальником.

Он занял место господина Робертсона, который до прихода к власти японцев командовал всеми резервами шанхайской муниципальной полиции, ее индусским отделом, всеми тренировочными полицейскими депо и Русским отрядом. С переходом власти в руки японцев Робертсон, как один из самых старших полицейских офицеров Ш.М.П., был, по-видимому, признан опасным для новых властей и поэтому отстранен от занимаемой им должности. Вступивший на его место Суказаки получил «в наследство» от Робертсона чиф-инспектора Ф. Тэтстолла, который занимал должность «офицера связи» между отрядом и штабом полиции.

Суказаки оставил Тэтстолла на прежней должности, и таким образом отряд не имел в своей казарме постоянно ни одного японца, а связь отряда со штабом по-прежнему поддерживалась через Тэтстолла, который проводил в отряде целые дни. Суказаки и Тэтстолл между собой были в хороших дружеских отношениях еще по прежней службе в Ш.М.П., и эта комбинация «Суказаки – Тэтстолл» много облегчала работу начальника отряда и благоприятно отражалась на жизни самого отряда. Вероятно, не без участия Тэтстолла Суказаки начал душой привязываться к Русскому отряду, понимая его положение. Он очень ценил и уважал начальника отряда, майора Иванова, правильно подметив в нем заботливого, но строгого начальника и исключительно добросовестного, энергичного работника, вполне заслуживающего доверие властей. Только