Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

которые зачастую оказываются вне правового поля. Масла в огонь подлил и темперамент Дозорцева, который не всегда терпимо относился к инакомыслию в науке, следуя заветам «лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи» – тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас!

Словом, разгорелся острый спор, в котором стороны, вовлеченные в конфликт, к сожалению, не смогли обойтись без полемических излишеств. Один из основных ударов В. А. Дозорцев нанес по кафедре гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета, в рядах которой вот уже свыше полувека находится и ваш покорный слуга. Причиной тому послужило несогласие тогдашнего заведующего кафедрой профессора А. П. Сергеева[87] с подходом В. А. Дозорцева как к выбору оптимальных путей кодификации законодательства об интеллектуальной собственности, так и к определению круга исключительных прав. По мнению А. П. Сергеева, в ГК в виде специального раздела могут быть кодифицированы лишь наиболее общие принципиальные положения об интеллектуальной собственности. Развернутое правовое регулирование, рассчитанное на отдельные виды объектов интеллектуальной собственности, по-прежнему должно быть сосредоточено в особых законах (об авторском праве и смежных правах, патентном законе и т. д.). Что же касается исключительных прав, то к ним в области интеллектуальной собственности могут быть отнесены не только имущественные, но и неимущественные права, такие как право авторства, право на авторское имя и ряд других.

Эта позиция встретила острое неприятие со стороны В. А. Дозорцева, которое, пожалуй, наиболее рельефно выражено в его докладе на международной конференции, посвященной проблемам интеллектуальной собственности. Конференция состоялась в Москве в марте 1999 года. В докладе В. А. Дозорцев с присущим ему полемическим задором обрушился с рядом критических замечаний на кафедру гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета. С глубоким сожалением он констатировал, что традиции в прошлом одной из сильнейших цивилистических школ страны рухнули[88]. Поводом для столь серьезного упрека послужило то, что коллектив кафедры, возглавляемой в то время А. П. Сергеевым, критически воспринял предложения В. А. Дозорцева о путях кодификации законодательства об интеллектуальной собственности. Хорошо зная Дозорцева с 1954 года, я попытался навести мосты для нормальных отношений с ним, но взаимопонимания не встретил. В письме ко мне от 15 декабря 1999 года он упрекнул меня в том, что, абстрагируясь от существа разногласий, я втемную поддерживаю своих коллег, служу им моральной опорой. «Огорчила меня, – продолжил Виктор Абрамович, – не позиция Вашего начальника, а Ваша»[89].

Не думаю, что заслужил такой упрек от ученого, которому всегда отдавал должное при его жизни и о котором сохраняю светлую память. Расхождения в научных вопросах не могут служить поводом для приклеивания ярлыков и взаимных обвинений. Что же касается существа расхождений во взглядах, то они сводятся к следующему.

Во-первых, не уверен в том, что круг исключительных прав в области интеллектуальной собственности должен замыкаться на имущественных правах. Если понимать под исключительным правом сферу монопольного господства управомоченного лица, доступ в которую кому бы то ни было наглухо закрыт, кроме случаев, прямо предусмотренных законом, то личные неимущественные права в области интеллектуальной собственности не в меньшей, а пожалуй, даже в большей степени, чем имущественные права, могут претендовать на признание их исключительными правами. Типичный тому пример – право авторства, которое не может перейти к другому лицу даже по наследству.

Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов сущностные различия в объектах авторского права, с одной стороны, и патентного права – с другой. Появление объектов авторского права по общему правилу не требует никакого официального признания. Каждый такой объект неповторим в своей индивидуальности. Напротив, для возникновения объекта патентных прав необходимо наличие охранного документа, которому придается конститутивное значение. В авторском праве случаи параллельного творчества исключены, если только они не воплощаются в каком-то едином результате, приводящем к соавторству, в патентном же праве они встречаются сплошь и рядом. Именно поэтому в патентном праве столь большое значение имеет фиксация приоритета (например, приоритета заявки на изобретение).

Вследствие указанных обстоятельств для авторского и патентного пава трудно наскрести достаточно содержательные общие положения, которые были бы пригодны для объектов как тех, так и других прав, если только не сводить указанные положения к банальностям с крайне низкой отдачей.

Здесь я расхожусь во мнениях не только с В. А. Дозорцевым, который ратовал за всеобъемлющую кодификацию законодательства об интеллектуальной собственности в рамках Гражданского кодекса, но в известной мере и с А. П. Сергеевым, который считает оправданным включение в Гражданский кодекс общих положений, относящихся ко всем объектам интеллектуальной собственности. Продолжаю считать, что путь, по которому ныне идет законодатель, а именно принятие специальных законов, рассчитанных на отдельные виды объектов интеллектуальной собственности (произведения науки, литературы и искусства; изобретения, полезные модели, промышленные образцы и т. д.), на данном этапе оправдан, что, разумеется, не исключает как появления новых законов, так и реформирования (иногда довольно существенного) имеющихся в наличии[90].

В годы перестройки наметился также различный подход В. А. Дозорцева и автора этих строк к унитарным предприятиям как организационно-правовой форме юридических лиц, а также к праву хозяйственного ведения и праву оперативного управления, которые отнесены статьей 216 ГК к категории вещных прав. Сразу же нужно признать, что позиции В. А. Дозорцева по этим вопросам во многом сродни тем, которые исповедуют другие цивилисты, сгруппировавшиеся вокруг исследовательского центра частного права. Позиции эти сводятся к тому, что унитарное предприятие, как организационно-правовая форма юридического лица, права на существование не имеет и его нужно пустить под нож. Мотивируется это тем, что юридическое лицо может быть полноценным хозяйствующим субъектом лишь тогда, когда оно выступает в гражданском обороте в качестве собственника. Поскольку, однако, унитарное предприятие наделяется лишь ограниченным вещным правом на выделенное ему имущество, которое относится либо к государственной, либо к муниципальной собственности, то оно оказывается в положении юридического «козлотура» (по образному высказыванию Е. А. Суханова) и всамделишным товаровладельцем не может быть. Между тем гражданский оборот может успешно развиваться лишь тогда, когда в нем выступают подлинные собственники, а не их суррогаты, с которых спрос невелик, а зачастую и взять-то нечего. Именно поэтому унитарные предприятия необходимо переводить на положение акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью, причем чем скорее, тем лучше. Указанные общества, как, впрочем, и хозяйственные товарищества, в отличие от унитарных предприятий являются собственниками имущества, которое они запускают в оборот, и спросить с них за результаты их хозяйственной деятельности можно сполна.

Понятие предприятия может быть сохранено в законодательстве лишь для обозначения объекта права. Споры идут, однако, и вокруг того, относить ли предприятие как объект гражданских прав к недвижимости или нет. Так,