Жизнь и творчество Михаила Булгакова. Полный лексикон - Борис Вадимович Соколов

Булгаков проживал в комнате в «Доме Пигита», сначала в квартире № 50 (история вселения в эту квартиру запечатлена в рассказе «Воспоминание…»), а затем в квартире № 34. После революции вместо «классово чуждых элементов» в «дом Пигита» были заселены рабочие соседней типографии, как вспоминал Владимир Артурович Лёвшин (1904–1984), сосед Булгакова и сын поселившегося после революции в том же доме крупного финансиста Артура Борисовича Манасевича. Это была типография торгового дома «Мысль», директором которой был Д.С. Пигит. Бывший «Дом Пигита» преобразовали в одну из первых в Москве рабочих коммун, вследствие чего управление, а частично и обслуживание дома перешло в руки жильцов, теперь уже преимущественно пролетарского происхождения. Прототипом управляющего домом Христи послужил управляющий дома № 50 К. Сакизчи. О нем и о других прототипах героев № 13 – Д. Э.-Р. рассказал в своих мемуарах В.А. Лёвшин: «…«Гениальнейший из всех московских управляющих Борис Самойлович Христи», за которым стоит колоритная фигура «матово-черного дельца в фуражке с лакированным козырьком» – караим Сакизчи (Илья Вениаминович Сакизчи. – Б. С.), управляющий домом при Пигите и оставленный в той же должности после революции по причине своей полной незаменимости.

А Нилушкин Егор – представитель домовой общественности, облеченный титулом «санитарного наблюдающего»? Спросите старожилов, и вам сразу же скажут, что это известный всему дому Никитушкин, личность комическая, чьи грозные предупреждения («Которые тут гадют, всех в 24 часа!») не испугали бы даже ребенка.

А Пыляева Аннушка? Та, что вопреки строжайшим запретам Христи топила буржуйку выломанными из пола паркетинами, виновница сожравшего дом Эльпит пожара (тоже, между прочим, невыдуманного, хоть и раздутого Булгаковым до масштабов катастрофических)? Родословная ее не восходит ли к Аннушке из квартиры 34, вечно разбивавшей посуду по причине своего кривоглазия?»

Прототипом Эльпита, платящего жалованье Христи за сохранение дома, послужил, вероятно, не сам И.Д. Пигит, умерший в 1915 г., а либо Д.С. Пигит, либо А.Б. Манасевич. По воспоминаниям первой жены Булгакова Т.Н. Лаппа, у К. Сакизчи «с Манасевичем Артуром дела какие-то были. Как не хватало денег на отопление, так он занимал у Манасевича, у которого много денег было». В № 13 – Д. Э.-Р. такие же отношения связывают Эльпита и Христи.

Описание дореволюционного быта дома Эльпит ориентировано на роман А. Белого «Петербург». «Лакированная каретка», в которой приезжает к генералу от кавалерии де-Баррейну Григорий Распутин, напоминает лакированную карету сенатора Аблеухова, серая кариатида – кариатиду у подъезда возглавляемого сенатором учреждения, сыщики-тени, охраняющие Распутина – таких же сыщиков «Петербурга», и т. д. Роман А. Белого здесь воспринят как символ безвозвратно ушедшей императорской России: «Большое было время… И ничего не стало…» Интересно, что А. Белый был знаком с Пигитами и оставил в своей книге «Между двух революций» воспоминания о Вере Исааковне, Давиде Савельиче и Илье Давыдовиче во время революции 1905 года, которой они сочувствовали.

Как и Белый, Булгаков в рассказе подчеркивает симптомы разложения старого мира, олицетворением которого стали Распутин и распутинщина. «Директор банка, умница, государственный человек», но с лицом, «лишь чуть-чуть испорченным какими-то странноватыми, не то больными, не то уголовными глазами». Другой жилец – «фабрикант (афинские ночи со съемками при магнии)», а среди остальных – «золотистые выкормленные женщины» и «доктора по абортам». Вместе с тем среди дореволюционных жильцов дома Эльпит Булгаков поместил и «всемирного феноменального баса-солиста» – явный намек на Федора Ивановича Шаляпина (1873–1938), чьим исполнением Мефистофеля автор «Мастера и Маргариты» восхищался. Старую Россию писатель рисовал не одними только черными красками, хотя и признавал неизбежность ее гибели. Осенью 1921 г. Булгаков задумал создать пьесу об убийстве Распутина, о чем писал родным в Киев 17 ноября 1921 г., прося поискать необходимые материалы. Замысел остался неосуществленным, однако отразился в рассказе «Ханский огонь» и в появлении Распутина в № 13 – Д. Э.-Р.

Пожар и гибель дома Эльпит символизируют катастрофу, которую принесла революция. Пожар носит подчеркнуто апокалиптический характер, и неслучайно перед спасшимися жильцами возникает в небе видение Зверя из Бездны. А управляющий, чья фамилия – Христи ассоциируется со Спасителем – Иисусом Христом, оказывается бессилен уберечь здание. Вместе с тем Христи пародийно наделен демоническими чертами и назван «матово-черным дельцом». Автор шутовски восклицает: «…«смотритель»! Это Христи-то!» Однако управляющий оказывается не повинен в гибели дома Эльпит, хоть и именуется в рассказе «косой черт». От невежественного пролетариата спасти дом не смогли ни Бог, ни дьявол, а обреченность здания подчеркивается № 13 – числом сатаны.

Из № 13 – Д. Э.-Р. пожар дома Эльпит перенесен в роман «Мастер и Маргарита», где Воланд и его свита поджигают Нехорошую квартиру. В № 13 – Д. Э.-Р. подлинным дьяволом, сжигающим дом, оказывается не демонический Христи и не бывший домовладелец Эльпит, как может показаться в начале рассказа, а народная темнота. Недаром в финале Аннушка «отчетливо помыслила в первый раз в жизни так:

– Люди мы темные. Темные люди. Учить нас надо, дураков…»

Писатель, как опытный автор детектива, сначала подсказывает читателю ложное решение, намекая, что грядущая катастрофа может случиться от инфернального Христи, чтобы затем в финале подвести к настоящей разгадке происшедшего.

«Под пятой»

Дневник Булгакова, имеющий подзаголовок «Мой дневник 1923 года» (фактически записи в дневнике продолжались с 24 мая 1923 г. по 13 декабря 1925 г.). При жизни Булгакова Под п. не публиковался. Впервые: Театр. М., 1990, № 2. Во время обыска, проведенного 7 мая 1926 г. на квартире Булгакова (Обухов пер., 9), сотрудниками ОГПУ была изъята рукопись Под п., а также рукопись и машинопись повести «Собачье сердце». Картина этого обыска запечатлена в воспоминаниях второй жены писателя Л.Е. Белозерской: «В один прекрасный вечер» – так начинаются все рассказы, – в один прекрасный вечер на голубятню постучали (звонка у нас не было) и на мой вопрос «кто там?» бодрый голос арендатора ответил: «Это я, гостей к вам привел!»

На пороге стояли двое штатских: человек в пенсне и просто невысокого роста человек – следователь Славкин и его помощник с обыском. Арендатор пришел в качестве понятого. Булгакова не было дома, и я забеспокоилась: как-то примет он приход «гостей», и попросила не приступать к обыску без хозяина, который вот-вот должен прийти.

Все прошли в комнату и сели. Арендатор, развалясь в кресле, в центре. Личность его была примечательная, на язык несдержанная, особенно после рюмки-другой… Молчание. Но длилось оно, к сожалению, недолго.

– А вы не слышали анекдота, – начал арендатор…

(«Пронеси, господи!» – подумала я.)

– Стоит еврей