«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

клубники. Случайно встретился мужчина с девочкой за всё время, как мы ходили по лесу. Ни на дороге, ни в лесу никого не было, кроме него и девочки. Он объяснил, что у него этот день был выходной, и он решил с дочерью прогуляться за ягодами. Глядя в даль за реку, он стал рассказывать о том, какие тут произошли перемены, где тут раньше был штат, т. е. церковные земли, где были теченские дома, где – черепановские. Всё это было «преданья старины глубокой».

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 442–448.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Архипко-волчонок

[1965 г. ]

Бывает иногда так, что о ком-либо много слышишь, часто и навязчиво, а его самого не видишь; фантазия же властно требует: создай и подай его образ. И вот начинаешь строить в уме этот образ на основании рассказов о нём и образов виденных людей, его окружающих, а потом, когда увидишь его, то сам поражаешься тому, как же тебе удалось так угадать сходство созданного твоей фантазией образа с натуральным видом этого персонажа. Так получилось у меня с Архипком: мне рассказывали о нём, как об озорном вихрастом мальчишке, задиристом, бойком на язык, с хитрецой и изворотливостью, одним словом, как о настоящем волчонке. Моя фантазия мне подсказывала, что он должен быть обязательно рыжеватым и с веснушками, курносым. Но мне увидать Архипку мальчишкой так и не удалось, а встретился с ним я много позднее, о чём речь будет ниже.

Архипко жил на Горушках. Добрая половина обитателей этой юго-западной окраины Течи награждена была прозвищами: «Волковы» и «волчата», причём дифференциация по этим прозвищам производилась, очевидно, по субординации: кто были побогаче – именовались «Волковыми», а кто победнее «волчатами». Я много раз бывал на Горушках, и видел там дома, из которых одни по виду можно отнести к «Волковым», а другие к «волчатам». Я примерно, не совсем, правда, уверенно знал избушку, где жили родители Архипка: избушка была небольшая, с малым количеством «служб», а ворота были из жердей.

Первый раз я встретился с Архипом, уже когда он был мужиком, после Октябрьской социалистической революции. В 1927 году мне пришлось сопровождать из Свердловска в Течу сестру, только что перенёсшую тяжёлую операцию.

Из Катайска в Течу нас вёз брат, а на обратном пути я решил воспользоваться попутной подводой на Челябинск. Мне удалось найти попутчиков. Одним из них был наш хороший теченский знакомый – Андрей Павлович Постников, работавший раньше портным, а теперь заготовителем кооперации, а другим – Архип. У Андрея были лошадь и телега кооперативные, а Архип выступал по найму, как единоличник. Когда я увидал в этом случае Архипа, то был удивлён, насколько созданный моей фантазией его образ от времён детства соответствовал его теперешнему виду, а именно: он был рыжеватым, курносым, бойким на язык, подвижным, что означало, что первооснова его внешнего вида сохранилась. Это было то, что относилось к его внешнему виду. Оставалось ещё как-то связать его внутреннюю характеристику с той, какая сложилась у меня раньше. И вот что оказалось: Архип предстал передо мной в роли заядлого сторонника единоличного ведения хозяйства. Это было накануне последнего наступления на кулаков.

Теча представляла из себя взбаламученное море идеологической борьбы. Идея коллективизации хозяйства и труда всё шире пробивала себе дорогу, но Архип, сам маломожный крестьянин, стоял на позициях сторонников единоличного хозяйства, одним из идеологов которого был, как мне было известно, теченский мужичок-середнячок Николай Иванович Лебедев. Последний выработал для своей деятельности девиз: «Нужно жить умом», в который он вкладывал такой смысл, что нужно всячески изворачиваться, чтобы сохранить свои позиции. Этот же «символ веры» был и у Архипа. В 1929-[19]30 г. над Течой, как и над другими местами СССР, пронеслась буря перестройки деревни на новых началах. Почти треть населения Течи выбыла из неё: некоторых выбыли, а другие оставили Течу «по своей доброй воле», но с прозрачным намёком на то, что и «желательно» убраться. В числе последних – «по ту сторону баррикад» оказался и Архип.

В 1931 г. я встретил его в Свердловске, и он мне поведал, что он работает на стройке в Нижнем Тагиле, имеет уже кое-какие заслуги, а о других односельчанах, вставших на его путь, он сказал, что они в большинстве «подались» на копи около Челябинска. Архип, как видно, нашёл удовлетворение в такой форме коллективного труда, где единоличное начало, видимость его – оказалась для него приемлемым. Оправдалась в какой-то степени пословица: «Сколько волка ни корми – он всё в лес смотрит». И другая: «Не мытьём, так катаньем».

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 390. Л. 82–88 (рукопись), 132–135 (машинопись).

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.

Фазыл, Ухват Карымович и их присные

[1961 г. ]

Не известно, с какого времени и по каким побуждениям в нашей семье вошло в обычай летом пить кумыс не по назначению врача, а так – для удовольствия. Год за годом так пристрастились, что потом без кумыса казалось, что чего-то ровно и не хватает. Первым поставщиком для нас кумыса был Фазыл. Говорили, что он при мечети был кем-то вроде нашего псаломщика. Он привозил к нам раза два в неделю по две четверти молока и бутылку молока (штоф). Молоко привозилось на такой случай, что кумыс сильно скисал, и его нужно было разводить молоком. Иногда он привозил кумыс в четвертях, а иногда, в жаркие дни, в бурдюке. Фазыл был очень степенный татарин. Приезжал он иногда в гости с апайкой. Апайка в этом случае была одета во всё лучшее, и обязательно на груди у ней было монисто. Лицо она держала открытым.

После Фазыла кумыс привозил Ухват Карымович. В отличие от Фазыла он был назойливым и беззастенчивым: он прямо требовал, чтобы ему давали то то́, то другое. Приезжал тоже в гости с апайкой. Татары – страстные любители чая и чай любят с густым настоем. Доберётся татарин до такого чая, то только и твердит: ерар, ерар!!!

В Тече одним летом жили татарин-нищий и девочка-татарочка. Татарин ходил и просил милостыню. Молился по-своему. Татарочка тоже была нищая. Над ней иногда шутили: говорили, что нужно её крестить, а она убегала и пряталась. Много татар приезжало в Течу, когда наступала пора жатья. Приезжали они целыми семьями: целый воз детей, а жали двое. С татарами нам приходилось иметь дело, когда мы проезжали по их деревням