Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

Однако, когда в 1951 году Александров с Доллежалем основные научно-технические вопросы решили (в частности, просчитали вариант двухконтурной установки с реактором тепловой мощностью 40 МВт с гелиевым охлаждением), моряки направленную им записку с соответствующими предложениями проигнорировали. Не до того им было. В Военно-морском ведомстве шла кадровая чехарда. Сталин, заявив, что государство не может ждать, пока «морской» министр Иван Юмашев перестанет пить, вернул на место опального Николая Кузнецова.

А через год моряки подскочили на месте, когда пришли сообщения, что 14 июня 1952 года американцы заложили в Гротоне свою атомную подводную лодку. Жёлтенький особнячок бывшего Филаретовского женского епархиального училища в Малом Харитоньевском переулке приобрел багровый оттенок от лиц руководства Главного штаба ВМФ СССР. Кои с присущей морскому лексикону образностью задавалось вопросом, как это и кто умудрился про… пустить такую тему.

Сохранявший хорошие связи с моряками Александров посмеивался: хотя те и так матом не ругаются, а на нём разговаривают, но тут даже и предлоги у них матерными стали. Ещё бы – три года псу под хвост пущено!

Вопрос естественным образом – через Знаменку, а затем Кремль – перетёк на Большую Ордынку, в ПГУ.

Курчатов в ответ кротко напомнил, что наработки есть – Лаврентий Павлович не запрещал теоретические изыскания. И обозначенный ещё после доклада Савелия Фейнберга курс на разработку энергетических установок для подводного флота поддерживался и выдерживался, так что к работе можно приступать немедленно.

Приступили. И уже в августе 1952 года, когда основная задача со Сверхбомбой из научной прочно перешла в разряд технических, а Харитон прекрасно управлял процессами в КБ-11, Курчатов, Александров и Доллежаль составили на базе прежней записки морякам новую докладную в правительство. Основным смыслом значилось, что на случай необходимости имеются надёжно обоснованные возможность, способность и готовность сконструировать энергетическую установку для атомной подводной лодки.

Прежний лучший, но опальный министр Н.Г. Кузнецов подавал сигналы, что готов ради такого оружия отказаться от требований строить свои чаемые авианосцы. Л.П. Берия тоже не возражал – его сектору эти работы ничем не угрожали.

Таким образом, получалось, что всё действительно было готово к назревшему переходу. Потому и правительство сразу же, в сентябре, издало соответствующее постановление.

Научным руководителем проекта с подачи Курчатова и при поддержке Берии был назначен Анатолий Петрович Александров. Что было закономерно: работы по Сверхбомбе его Институт физических проблем фактически исполнил. А реакторами, любыми, в том числе и направлением реакторов для подводных лодок, ИФП также занимался плотно. Да и сам Александров курировал в ЛИПАНе всё реакторное направление.

В «Лабораторию Измерительных Приборов Академии Наук» прежняя Лаборатория № 2 была преобразована в апреле 1949 года. Зачем? Как обычно: чтобы никто не догадался…

Какие, казалось бы, проблемы: установить «бак», которым, по сути, является водо-водяной реактор, в трубу, какой, по сути, является подводная лодка? Ставь котёл (теоретически разработанный тем же С.М. Фейнбергом вместе с Г.А. Батем) корпусной конструкции с водой под давлением, приставляй к нему двигатель и рисуй вокруг них «трубу» с кубриками, рубкой и торпедным отсеком.

Казалось бы, просто. Если забыть опыт того, как «простые» теоретически решения оборачивались сложнейшей технической детализацией при воплощении их в жизнь. Что строительство первого котла Ф-1 возьми, что реакторов, что создание Бомбы и Сверхбомбы…

Так что понятно, что уже на первой организованной В.А. Малышевым в здании ПГУ встрече между А.П. Александровым, Н.А. Доллежалем и собственно конструктором лодки, начальником СКБ-143 В.Н. Перегудовым, образовалось вязкое болото взаимных открытий. Часто неприятных. И не потому, что так кому-то хотелось или люди были склочные и недоговороспособные, а объективная реальность того требовала.

Взять хотя бы массогабаритные характеристики разрабатываемых установок. Готовы атомщики уступить? Да. Только готовность их ограничена некими физическими свойствами материи вообще и ядерных процессов в частности. А готовы уступить конструкторы корабля? Тоже! Но у них габариты жёстко ограничиваются уже прочностными характеристиками конструкционных материалов и прочими важными факторами. Как быть?

А как обеспечить нужную мощность при ограниченных размерах? И чтобы при этом всё было безопасно и несложно в обслуживании – в конце концов, котлом будут управлять офицеры, а не кандидаты наук. И радиационная безопасность: если котёл где-нибудь в лесу может потихоньку «фонить» и охлаждающую жидкость можно сливать в какой-нибудь Кызыл-Таш, то на подводной лодке надо строить замкнутую систему оборота охладителя.

Словом, учитывать и плотнейшим образом согласовывать нужно было буквально тысячи факторов.

В августе 1952 года согласовали планы первоначального этапа работ. Их и представили на правительство.

Утвердили персональный состав специальной секции № 8 при НТС ПГУ (председатель В.А. Малышев, заместители Е.П. Славский и А.П. Александров), назначили Александрова научным руководителем по осуществлению объекта 627, Перегудова – главным конструктором объекта 627, Доллежаля – главным конструктором энергетической установки объекта 627.

В сентябре сразу в ЛИПАНе, доллежалевском НИИХиммаше и СКБ-143 Перегудова начали научные и опытно-конструкторские работы по атомной энергоустановке с различными типами реакторов. А также – составление технических заданий для привлекаемых учреждений. В конце месяца техническое задание на АЭУ и требования на подлодку были составлены. А в конце ноября Доллежаль и Перегудов уже выработали основные решения по АЭУ и АПЛ, и 27 ноября они были одобрены решением секции № 8. Из восьми предложений в качестве энергетической установки был выбран корпусной водо-водяной реактор, обозначенный как «ВМ-А».

Таких ещё не делали, но Доллежаль ручался. К тому же Курчатов с самого начала был согласен с тем, что направление водо-водяных реакторов само по себе было многообещающим, даже без учёта его «выносного» характера.

Для подлодки согласовали следующее.

Согласно проекту, её подводное водоизмещение – 4750 тонн, надводное – 3050 тонн. Длина – 107,4 метра, ширина – 7,96 метра. Скорость на воде – 15,5 узла, под водой – 30 узлов. Рабочая глубина погружения – 300 метров. Экипаж 104 человека.

Атомная энергетическая установка будет иметь два котла мощностью по 70 Мвт и две паротурбинных установки мощностью по 19,5 тысячи л.с. Котлы и парогенераторы должны быть размещены в диаметральной плоскости, друг за другом, в пятом отсеке, примерно по центру корабля. Это всё должно уместиться в объём 12 метров в длину и диаметром 6,8 метра (буквально бились за эти десятые!). Оборудование ставится в специальной необитаемой выгородке, за мощными экранами биологической защиты. Энергозапас активной зоны должен обеспечивать работу реактора на полной мощности не менее чем на 1500 часов.

В.Н. Перегудов, начальник и главный конструктор Специального конструкторского бюро № 143.

[Из открытых источников]

На ТВЭЛы бросили НИИ-9 Бочвара, на парогенераторы – 189‐й завод Минсудпрома, на силовое электрооборудование – ОКБ завода «Электросила» Минэлектротехпрома и т. д. Охваченный последней лихорадкой вокруг Сверхбомбы Курчатов тем не менее занялся параллельно согласованием работ по сооружению наземного натурного стенда АЭУ в Обнинске, на территории Объекта «В». Плюс он, как