Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

Характер следующего выпуска «Сибирской живой старины» определила юбилейная тема – 75 лет ВСОРГО. Все его участники были действительными членами или членами-сотрудниками этнологической секции, а их работы соотносились – прямо или косвенно – с текущей деятельностью отдела.

К этой знаменательной дате в Иркутске готовились загодя: М. К. осуществил выпуск специального каталога – «скромный подарок юбиляру», как сказано в кратком вступлении, опубликованном без заглавия и подписи[59], и подготовил библиофильское издание, посвященное этнографическим изданиям ВСОРГО[60]. Вместе с П. К. Казариновым он становится центральной фигурой юбилейных торжеств, начавшихся в Новосибирске 18 декабря 1926 г. на Первом сибирском научно-исследовательском съезде (см. подробнее в главе XVI).

Юбилейный выпуск уверенно продолжал линию, изначально намеченную редакторами «Сибирской живой старины»: пропорциональное сочетание чисто этнографических работ, отображающих быт и обычаи как русского, так и коренного сибирского населения, с публикациями фольклорных текстов и их осмыслением; экскурсами в историю ВСОРГО; обращением к современному народному творчеству и т. д. Именно эта широта охвата, умение соединить общее и частное отличали иркутское издание. В письме к М. К. от 6 февраля 1927 г., откликаясь на первые пять выпусков, Б. М. Соколов писал:

Мне нравится, что Ваша «Жив<ая> Старина» под этнографией разумеет и матер<иальную> и дух<овную> культуру, а то у нас в Москве, а частью и в Ленинграде из этнографии готовы выкинуть дух<овную> культ<уру> и особенно фольклор, а под этногр<афией> разуметь лишь юбки, ленты, чумы и пр<очее>. Сейчас у некоторых «этнографов» есть опасность перегиба палки в другую сторону. Мы должны стоять на страже равновесия.

Почему-то за границей до сих пор правильно под Volkskunde[61] разумеют и то, и другое. А у нас в России образовались такие «этнографы», которые в фольклоре ничего не понимают, а главное – понимать не желают (70–44; 6–6 об.).

Эти слова Б. М. Соколова отражают его раздраженное отношение к наметившимся тогда «уклонам» в изучении фольклора – в «идеологию», с одной стороны, и «морфологию» – с другой. В этом М. К. был и оставался в 1920‑е гг. союзником братьев Соколовых.

В течение шести лет, преодолевая немалые трудности, в том числе и финансовые, Азадовский и Виноградов собирали, редактировали и выпускали отдельные номера «Сибирской живой старины». Сборники не раз оказывались на грани краха; нарушалась периодичность. Завершая рецензию на первые шесть выпусков, академик Ольденбург подчеркнул именно это обстоятельство:

Надо пожелать, чтобы она <«Сибирская живая старина»> стала постоянным журналом, на который Главнаука в интересах науки ассигновала бы достаточные средства; такие люди, как М. К. Азадовский и Г. С. Виноградов, сумеют их использовать в ценной научной работе[62].

Соредакторы отдавали своему детищу все силы, переживали его неудачи и радовались успехам. «На днях я выпускаю очередной номер журнала, который издаю уже четвертый год, – „Сибирская Живая Старина“. Это, можно сказать, моя единственная радость в здешней жизни», – писал М. К. 15 июня 1926 г. М. П. Алексееву (в Одессу)[63]. Точно так же относился к «Сибирской живой старине» и Виноградов, ласково именовавший журнал то «живой старушкой», то «старуней»[64].

Оба соредактора занимались не только составлением выпусков, отбором материалов и редактированием, но еще и поисками субсидий, просьбами о рецензиях и даже распространением и сбытом, тратя на этот, казалось бы, второстепенный, организационно-технический вопрос немало времени и усилий. Судя по сохранившейся переписке М. К., ему вновь и вновь приходилось выискивать научные и педагогические учреждения, заинтересованные в приобретении «Сибирской живой старины» (деньги, вырученные за отдельные выпуски, предназначались ВСОРГО). «Мне очень жаль, что мы не имеем возможности высылать бесплатно экз<емпля>ры „Сиб<ирской> Живой Старины“ в Одессу, – писал он М. П. Алексееву 26 сентября 1925 г. – Слишком дорожит Отдел экз<емпля>рами. Тираж – всего 400. Но если Университет выпишет, можно сделать большую скидку»[65]. И позднее ему же: «Если Вы какому-нибудь Кабинету порекомендуете мою „Сиб<ирск>ую Живую Старину“ (очередной выпуск, который вышел 1–VII[66]), буду очень признателен» (письмо от 20 июля 1926 г.)[67].

16 августа 1926 г. М. К. писал профессору Саратовского университета В. В. Бушу:

Издание обходится нам так дорого, что мы лишены возможности рассылать его бесплатно или в обмен, – наоборот, очень нуждаемся в поддержке. Б<ыть> м<ожет>, мы получим заказ и от Вашего кабинета. Цена № – 2 р. 50. Исследов<ательским> и научн<ым> учрежд<ениям> скидка 20%[68].

Из частных лиц сборники отправлялись немногим. 26 апреля 1924 г. М. К. извинялся перед Э. К. Пекарским за невозможность прислать ему экземпляр «Сибирской живой старины»:

Мы так стеснены в средствах, что решили отказаться от бесплатной рассылки отдельным исследователям. На всю Россию мы послали только два личных экземпляра: Сергею Федоровичу[69] и Вл<адимиру> Вл<адимировичу> Богданову[70] как председателю Центрального бюро краеведения[71].

Еще несколько исключений было сделано для зарубежных ученых. 14 июня 1926 г. М. К. писал К. Крону:

К моей большой радости мне удалось раздобыть два экземпляра первого выпуска «Сибирской Живой Старины», давно уже разошедшегося без остатка и даже не имеющегося на складе нашего Отделения Географического Общества. Один экземпляр я отправил проф<ессору> Поливке, другой – отправляю с этим письмом в Ваше распоряжение[72].

Стесненность ВСОРГО в средствах была одной из причин, вынуждавшей редакцию «Сибирской живой старины» держать «под контролем» буквально каждый экземпляр. Другая причина – ограниченный тираж издания (от 400 до 500 экземпляров). Впрочем, этот недостаток удавалось, до известной степени, восполнить за счет системы оттисков, причем появление отдельного оттиска зачастую предшествовало публикации[73].

Все выпуски отличались внешним изяществом, высоким уровнем оформительского мастерства. В этом, думается, сказалось в первую очередь редакторство М. К., библиофила, искусствоведа и собирателя. Начиная с первого выпуска, редакция стремилась сопровождать этнографические или фольклорные исследования рисунками, фотографиями и другими иллюстрациями. Юрацкие игрушки (вып. 5), детский рисунок туземных народов и орнамент ольхонских бурят (вып. 6), гончарные изделия якутов (вып. 7) – такого рода сюжеты, естественно, требовали наглядных изображений. Точно так же очерки о детских считалках и песенках (вып. 2) или песнях забайкальских старообрядцев (вып. 6) имели графическое дополнение (ноты). Редакция «Сибирской живой старины» тесно сотрудничала с иркутскими художниками, привлекая их к участию в журнале. Так, при подготовке второго выпуска редакционной комиссии деятельно помогал Д. А. Болдырев-Казарин, поместивший в этом номере свою статью «Народное искусство в Сибири» (с двумя цветными иллюстрациями). В дальнейшем, решая те или иные художественные задачи, редакция «Сибирской живой