Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова

«Бубновый валет» в залах основной экспозиции, а висевшие там полотна временно переместить в запасник. Владимир Анатольевич и созданный им Фонд культуры «Екатерина» стали главными партнерами и спонсорами и этой выставки, они профинансировали ремонт и перекраску первых залов постоянной экспозиции на четвертом этаже здания ГТГ на Крымском Валу. Отталкиваясь от проекта в Монако, где многое определял волшебный цвет стен, подобранный Аленой Кирцовой, Третьяковка, работая с собственным дизайнером Геннадием Синевым, тоже решила покрасить залы в интенсивные, яркие цвета, на фоне которых особенно эффектно смотрелась расширенная экспозиция выставки – коллеги добавили много полотен из своего собрания.

Я почти не участвовала в работе над выставкой в Третьяковке – мне сразу дали понять, что музей прекрасно справится своими силами, а я уж точно не собиралась лезть со своим уставом в чужой монастырь, тем более что не в первый раз сталкивалась с подобной ситуацией – за несколько лет до этого у меня был похожий опыт с московским показом выставки «Амазонки авангарда», когда я увидела на стене колофон, где куратором выставки был обозначен не Джон Боулт и не я, а совсем другой, точнее, третий человек. В случае с «Амазонками» мы с Джоном при поддержке заместителя директора по науке Третьяковки Лидии Ивановны Иовлевой отстояли и свою концепцию, и право называться кураторами, а когда Третьяковская галерея захотела показать у себя экспозицию художников «Бубнового валета», я не стала биться – мне было важно, чтобы выставка, сделанная для Монако, продолжала развиваться и жить, и, главное, приносить огромную радость людям уже здесь, в России.

Не припоминаю, чтобы прежде был сделан столь масштабный проект, посвященный искусству этого удивительного объединения художников, такого русского и такого типично московского. Последнее отнюдь не помешало тому, что выставку захотел взять и Русский музей в Санкт-Петербурге. Прекрасно помню нашу поездку туда с Владимиром Семенихиным и Аленой Кирцовой, музей подтвердил свою готовность сделать «Бубновый валет» на своей площадке при поддержке Фонда культуры «Екатерина», арт-директором которого как раз в этот момент стала моя старшая дочь Саша. Но ГРМ еще более жестко, чем Третьяковка, обозначил свою позицию – они делают и выставку, и экспозицию, и дизайн сами. Помню, как мы сидели с Аленой в Питере в кафе и тихо зализывали раны – но для нас обеих было очень важно, чтобы проект продолжал жить, и мы прекрасно понимали Семенихина, который в этот момент выстраивал свои долгосрочные отношения с двумя крупнейшими музеями страны и согласился на предложенные ими условия.

Как я упоминала, к моменту открытия в Петербурге выставки «Бубнового валета» моя старшая дочь уже была арт-директором Фонда культуры «Екатерина», и я хотела бы рассказать, как это случилось. Саша училась на искусствоведческом отделении истфака МГУ, куда поступила после года работы в ГЦСИ у Михаила Миндлина и Леонида Бажанова. Училась она очень хорошо, в качестве руководителя дипломной работы выбрала того же Михал Михалыча Алленова, у которого писала диплом я и который предложил Саше очень непростую тему – «Нагота в русском искусстве XIX – начала XX века». Она блестяще защитилась с рекомендацией в дневную аспирантуру. Я собралась с духом и пошла разговаривать с Лидией Ивановной Иовлевой – тогда заместителем директора по науке ГТГ о возможности для дочери пойти работать в научный отдел искусства рубежа XIX–XX веков, понятно, что на самую малозначимую должность. Диплом у Саши был очень основательным, полагаю, что были наведены соответствующие справки в университете, и Лидия Ивановна оказалась готова взять ее в штат. Несмотря на рекомендацию в дневную аспирантуру, Саша очень хотела начать работать и быть финансово независимой. К тому же в университете возникла дилемма – в один год с Сашей защищался очень способный молодой человек, с которым она дружила, – Арсений Петров, сын моего бывшего сослуживца по ВХПО Сергея Петрова. Ему дали рекомендацию в заочную аспирантуру, а это означало возможность призыва в армию, и Саша была готова принять решение отказаться в его пользу от дневной аспирантуры и пойти в заочную – в конце концов она именно так и сделала. Во время одной из наших встреч с Владимиром Семенихиным я обмолвилась, что моя старшая дочь оканчивает искусствоведческое отделение истфака МГУ. Он тут же спросил меня, куда она собирается идти, я рассказала про аспирантуру и про ее желание работать и, конечно же, про мой разговор с Иовлевой. Владимир Анатольевич, неплохо информированный о подноготной музейной жизни, тут же спросил меня: «Вы хотите, чтобы ваша дочь три десятка лет проработала в помощниках у возрастного научного сотрудника прежде, чем годам к пятидесяти ее допустят до хранения, с которым дама уже не сможет справляться? Вы такой судьбы хотите для своей дочери? Если она похожа на вас, дайте ей мой телефон, путь приходит, и мы поговорим». Я дала Саше его телефон, они созвонились, встретились, и Владимир Анатольевич, как настоящий бизнесмен, разглядев в ней серьезные способности, трудолюбие вкупе с исключительными порядочностью и честностью, немедленно предложил должность координатора художественных проектов Фонда культуры «Екатерина» с широкими обязанностями и не менее широкими полномочиями, включая подбор произведений для коллекции и организацию выставок.

Фонд готовился к открытию своих собственных пространств в здании на Большой Лубянке, том самом, где до войны находилось Министерство иностранных дел СССР и где был подписан пакт Молотова – Риббентропа. Залы Фонда культуры «Екатерина» в первой половине 2000-х годов стали одним из самых заметных негосударственных выставочных пространств и Москвы, и страны в целом, в нулевые годы там были организованы легендарные выставки мировых звезд и самых ярких представителей современного отечественного искусства. У Фонда была очень амбициозная программа, серьезные контакты и желание делать выставки, которые на тот момент не могли организовывать государственные или городские музеи. Екатерина и Владимир Семенихины стали одними из самых ярких фигур среди тогдашних коллекционеров, а такого солидного пространства в самом центре Москвы не было в то время ни у одной частной художественной институции. В 2006 году Саша начала работать арт-директором, и Фонд культуры «Екатерина» оказался первым в нише, которая тогда еще пустовала. При очень небольшом штате Фонд справлялся со сложнейшими – в том числе и с точки зрения логистики экспонирования – проектами. Они представили в России творчество таких художников, как Андреас Гурски, Аннет Мессаже, – увидеть в Москве крайне сложные с точки зрения технического исполнения проекты этой выдающейся французской художницы, да еще сразу после того, как она получила «Золотого льва» Венецианской биеннале, казалось абсолютно невероятным событием.

Все, кто побывал в Фонде культуры «Екатерина» на открытии выставки знаменитого Дэвида Линча, помнят немыслимое столпотворение, когда сотни людей пытались пробиться к легенде мирового искусства и кинематографа. Не менее сильное впечатление производила и экспозиция видеоработ Роберта Уилсона – это было первое для русской публики соприкосновение и с его творчеством, и с таким