Семеновские застенки (Записки очевидца) - Н. П. Даурец

Комендантом поселка Суворовского (ст. Борзя) был назначен все тот же командир комендантской роты, капитан Грант (Анатолий Александрович). И сразу же вошел в свою роль по своему: прежде всего были арестованы все китайцы поселка, Предварительно проделали, конечно, у них обыск: искали кокаин, опий и оружие. Все ценное и деньги безцеремонно отбирались и также безцеремонно Грант клал их себе в карман, а китайцы (а они были все, главным образом, торговцы), после 2–3 дней ареста, выпускались на свободу.　

Но хуже пошли дела у Гранта, когда высшее начальство было назначено из „каппелевцев“: так начальник дивизии генерал-лейтенант Кислицын, начальник штаба — полковник Мельников. И вообще „каппелевцами“ против Гранта была возбуждена масса дел, которые раньше покрывал и клал под сукно Тирбах. Особенно сильным врагом Гранта был, но уже позднее, все тот же начальник дивизии, генерал-майор (только что произведенный) Мельников. И вот, чтобы немного выкрутиться и получить „железную дорогу“ (подполковника), как говорил сам Грант, он едет в экспедицию, которая была отправлена из Борзи 4 июня 1920 г., т.-е. когда почти вся маньчжурская дивизия, барон Унгерн-Штернберг и японцы имели сильные бои в районе Борзя — Нерчинский завод.　

Но и там этот низкий и нечестный человек не удержался, чтобы не отправить на тот свет кое-кого и не ограбить, но он еще и связывает это дело с Мельниковым, который, чувствуя свою оплошность и ненужное убийство, на некоторое время замолкает, но потом еще сильнее озлобляется против Гранта.　

В Усть-Озерной Грант видит 3-х китайцев-торговцев, которые развозят на лошадях товар по поселкам и торгуют. Грант их арестовывает, а сам бежит к Мельникову с докладом, что он поймал шпионов, что нужно их, пожалуй, расстрелять, т.-к. они возят большевикам сведения и оружие.　

Мельников старался отговориться, что, может-быть, обойдется так, без расстрелов, но Грант начал с таким жаром доказывать и указывал на какие-то приказы, что Мельников принужден был согласиться, и китайцев (троих) расстреляли, в результате чего у Гранта осталось в барышах 3 лошади и 3 воза товаров. Одну лошадь он продал, другую подарил, а третья, кажется, убежала во время боя.　

Из товара часть он роздал солдатам комендантской роты, а другую часть менял у жителей, и у других воинских частей на продукты, как-то: муку, масло, молоко и проч. До чего мелочен Грант, вы видете сами. Он не расставался, по рассказам солдат, ни с пуговицей, ни с коробкой спичек, не останавливался также перед убийством, чтобы получить их. Повертевшись несколько дней в войсковых частях, он едет обратно в Борзю. Сам пишет на себя представление в подполковники, дает кому нужно из начальства подписать, и все это идет тут же к атаману на подпись, а атаман как раз приехал в Борзю, и Грант надевает погоны подполковника. Тем временем возбужденные каппелевцами дела идут своим чередом, и следователи усиленно просят арестовать Гранта и требуют его к себе на допрос. Много дел натворил Грант здесь, в Харбине, и харбинский следователь тоже частенько посылал бумаги с запросом о Гранте, но Тирбах их обыкновенно рвал или складывал в особую папку. Но Тирбаха здесь не было. Но, ведь, не даром Грант сам говорит: „Нет такого дела, из которого бы я не вывернулся“, т.-е. подразумевая свои дела, и он сам сознается, что он мошенник великой руки, конечно, когда он находится среди „приятелей“. „Ну, и что же, вывернулся Грант?“ — спросите вы. Натурально, вывернулся. Дело в том, что еще будучи в Маккавеево, Грант как-то раз ссадил с поезда одного торговца, крестьянина Шашкина и, обвинив его в большевизме, отобрал 25 т. романовскими и тысяч 15 керенскими, в общем, всего около 40 тысяч. А крестьянина Шишкина велел прапорщику Пакулову, когда тот поведет на допрос, по дороге пристрелить, что тот и сделал, а Грант донес потом, что Шашкин, пытаясь бежать, был убит конвоиром. Вот это-то дело и выплыло. Безусловно, судебный следователь больше бы мог рассказать, да уж не даром он так долго и настойчиво требовал Гранта. И вот Грант, в этот же приезд Семенова в Борзю, пишет рапорт, котором, конечно, кроме лжи, ничего не было, дает кому нужно из своих хорошо знакомых, но начальствующих лиц, написать аттестацию, и это, набитое сверху до низу ложью, идет к атаману Семенову, который и пишет резолюцию:　

„Зная полковника Гранта, как честного офицера, приказываю дело прекратить и запрещаю кому бы то ни было давать показание по этому делу. 8/VII 20 г. Атаман Семенов“.　

И дело было прекращено. Да еще Грант, как комендант, сам отправляет следователю бумагу с резолюцией атамана Семенова, подписываясь уже полковником. В Борзе тоже надо ему было что-нибудь устроить, но тут они работают вместе с папашей (тоже тип достойный внимания). Очень жаль, что не помню фамилии агента забайкальского союза кооперативов и заведывающего борзинским отделением, у которого папаша Гранта вымогал муку, мануфактуру и проч. Когда сын узнал, то тоже присоединил свой голос. А агент забайкальского союза кооперативов был в тоже время поставщиком на интендантство 1-го корпуса и имел дела с полковником Куклиным, к которому и обратился с советом, но тот сказал ему, чтобы он ничего не давал. Тогда отец Гранта, как контр-разведчик, арестовывает агента забайкальского союза кооперативов, обвиняя его в большевизме. А случилось это так, когда агент, помня совет Куклина, отказал Гранту, отцу, тогда тот сказал: „Ну, подожди же, будешь ты меня помнить“. И дня через два его арестовали. И когда агент сидел на гауптвахте, он, конечно, пожалел, что не сунул взятку, и думал, что его кто-нибудь выручит, т. к. все время писал лицам, хорошо его знающим, и начальству бумаги и прошения, но эти бумаги дальше Гранта-сына не шли. И когда уже маньчжурская дивизия была в Даурии, куда и были отправлены арестованные, этот агент был расстрелян, а на все розыски родных и жены, им везде отвечали, что такой-то выпущен, и где он теперь, они, конечно, не могут знать.　

Была одна экспедиция, это когда ездил Грант, но была и другая и была она раньше первой, вскоре по приезде из Читы в Борзю, но в виду того, что это тайная экспедиция и к описываемым лицам она не относилась, мы будем о ней говорить только сейчас.　

Эта экспедиция была такого рода. Приблизительно, 8 апреля 1920 г. командир 1-го маньчжурского А. С. полка, полковник Михайлов[5] пригласил заранее выбранных офицеров и об‘явил, что предстоит командировка, и что атаман просит (а не приказывает) это исполнить,