Сергей Довлатов - Армейские письма к отцу

И еще, конечно, выручают стихи. Я уже, кажется, писал тебе, что не рассчитываю стать настоящим писателем, потому что слишком велика разница между имеющимися образцами и тем, что я могу накатать. Но я хочу усердием и кропотливым трудом добиться того, чтоб за мои стихи и рассказы платили деньги, необходимые на покупку колбасы и перцовки.

А потом, я не согласен с тем, что инженер, например, может быть всякий, а писатель — непременно — Лев Толстой. Можно написать не слишком много и не слишком гениально, но о важных вещах и с толком.

Мне, пока что, никаким другим делом не хочется заниматься. Года через три я попробую написать повесть. Жаль только, что я несколько лет не писал стихов, я бы сейчас писал лучше. Даются они мне большим трудом. Сегодня, например, целый день сочинял стих со смыслом и хорошими, странноватыми рифмами (заведует-завидует, похожи-похуже), и так и не получилось ни черта.

Донат, кроме тех стихов, что я тебе посылаю, есть еще десятка два песенок на музыку Додулата. Они все похожи одна на другую и худ[ожественной] ценности не представляют. Приблизительно такие:

А нам плевать на высшее начальствоПривыкли мы ничем не дорожитьДавай споем, товарищ по несчастьюВполголоса споем про нашу жизнь.

И т. д.

Или:

От Витью до ВожаелиМы патронов не жалелиЗнает насЗдесь каждый и любойИ повсюду под гитаруМы с Довлатовьм на паруОт Витью до ВожаелиПели про любовь

И т. д.

Или:

Но я не собираюсь умиратьЕще так мало выпито и съетоУ нас в пределах зоныЦарят свои законыИ мы хотим напомнить вам про это.

И т. д.

Додулат — личность презанятная. В нем есть эдакая утесовская пошлинка. Но он очень забавно разговаривает, не слишком умно, но беспрерывно. Например, он говорил про одного майора, что у него «денег — курвы не клюют».

Про меня сказал, что я настолько высокий, что мне, чтоб побриться, надо влезть на табурет. Про худенькую Светлану сказал: «Не все то золото, что без тить». Я однажды был сонный на инструктаже, а Додулат потом утверждал, что я заснул во время своего собственного выступления. Он недавно сидел на кичке. Она находится рядом с кабинетом лейтенанта Найденова. И Додулат целый день распевал там рок-н-ролл с таким припевом:

Найденов — буги,Найденов — рокНайденов в зоне тянет срок.

И т. д.

Нас с ним знают на подкомандировках, даже там, где мы не пели и не читали. Из-за того, что у нас схожие фамилии, нас знают как одно лицо — Додулатов.

Дальше. За тельняшку спасибо. Я зверски обрадовался, т. к. мне не чужд мелкий пижонтизм, а в тельняшке есть пиратский колорит. Когда я получил посылку, то немедля на морозе разделся догола и напялил ее. Шпиг — восторг! В общем большое спасибо.

Сдавать на шоферский класс запретили в штабе части.

Машинку отобрал все тот же лейтенант Найденов.

Маме я пишу очень часто. Втрое чаще, чем она мне. Мне кажется, что мои письма должны ее успокаивать. Мама пишет мне толстые, уморительно смешные письма, и я без нее скучаю.

Сегодня говорили со Светланой по телефону. Было плохо слышно. Она кричала: «Что тебе прислать, Центнер? (она меня зовет Центнер) Что прислать? Ну скажи первое, что придет в голову». Я сказал: «Фотографию». Если она пришлет, то я смогу одну лишнюю послать тебе.

Кстати, Донат, ты можешь позвонить мне. Отсюда заказать разговор с Ленинградом нельзя, а из Л[енингра]да можно. Нужно звонить от 10 утра до 3. Сперва заказать разговор, а потом послать телеграмму с вызовом для разговора. Позвони мне поближе к Новому году. Это не должно обойтись очень дорого, думаю, рубля полтора, вместе с телеграммой.

Достать портрет Васильева легально нельзя. Это квалифицируется как связь с заключенными. Здесь начальство не очень следит за развитием литературы и все, что в зоне, считается контрой. Ты лучше достань книгу его стихов. В ней есть хороший портрет[21]. Когда увидимся, я расскажу тебе много интересного.

Сережа.

31

Дорогой Донат, я посылаю тебе стихотворение, которое мне самому очень не нравится. Но я постепенно напишу серьезное стихотворение вот о чем: дело в том, что у нас печатается очень много «таежных стихов», о романтике, о исхоженных тропах и т. д. Эти стихи пишут молодые люди, которые пробыли в тайге ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы носить бороду и не считаться стилягой, а считаться путешественником и романтиком. Я хочу постепенно написать, какая тайга на самом деле. Но первое стихотворение, направленное против «романтики», кажется, не вышло.

С. Д.

Верстах в пяти, примерно, от УхтыНабрел я на ступени эти шаткиеНо я солдат и надо бы уйтиА женщины в тайге бессовестные, жадные

Я грел ладони, сидя у огняСмешные ходики на стенке тикалиИ женщина глядела на меняА женщины в тайге беспомощные, тихие

Была тревожна тень на потолкеИ был закат печальный и торжественныйИ лишь под утро на моей рукеЗаснула эта горестная женщина

Теперь всегда я вижу впередиЧерез тайгу по бездорожью шествуяЗатопленную печь в конце путиИ руки теплые и ласковые женские.

32

Дорогой Донат!

Виктор Додулат сочинил веселую музыку и попросил меня сочинить слова. Я это сделал.

Ты, конечно, знаешь, что во всех учебниках убийцу Пушкина Дантеса изображают очень плохим человеком. Я за него заступился. Песенка вышла дурацкая. Но всем нравится.

Дантес фон ГеккеренКонечно был подонкомТогда на кой же хренИзвестен он потомкам

Французик молодойБыл просто очарованПикантной полнотойНатальи Гончаровой

Он с ней плясал кадрильКупался в волнах вальсаА Пушкин, тот хандрилПоскольку волновался.

Поэту надоелПрилипчивый повесаОн вызвал на дуэльНесчастного Дантеса

А тот и не читалЕго стихотворенийНе знал он ни чертаПро то, что Пушкин — гений

Поэт стрелял второйПошла Дантесу прухаУстукал мой геройРевнивого супруга

Откуда мог он знатьЧто дураки и дурыКогда-то будут зватьЕго врагом культуры.

Донатик! Пожалуйста, не считай, что это абсолютная белиберда. Я хотел туда вложить смысл, пусть озорной, но все же разумный.