Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2019 - Коллектив авторов

class="v">  Лупит дождь ночной и лупит.

  Избиение младенцев.

  Цокает ослик в Малую Азию.

Смотри евангелие от марта.

Принимай что-то от сердца.

Защитись от проникающей поэзии.

«Новый день садится на твое лицо, ломает…»

   Новый день садится на твое лицо, ломает,

   барахтается, злится, буреет, как медведица,

   потом молится, об пол ударится, умоется

   и превращается в красавицу, можно выходить на улицу,

   а там – сороки с хохотом, с гармошкой троллейбусы,

   коммуникации, бананы. По гололедице

   размазана икра человечья.

   Революция в опасности!!!

   С вечером у нас отношения тонкие, смутный напев под сурдинку,

   зима украдкой норовит юркнуть к тебе в варежку.

   Что-то мешает идти, колется в ботинке,

   наверное, небольшой философский камешек.

   Адвокат противной стороны.

«Годами накопленное одиночество…»

   Годами накопленное одиночество,

   такая внутри безлюдная Италия,

   где бесконечно сражаются армии слов,

   позлащенные бивни боевых слонов

   в затылок дня четвертого человека и далее.

   Память – ящик гофрированного картона —

   хранит неликвиды, брак, пересортицу.

   Соседка хвастает сумкой от Виттона.

   Подумаешь! А у меня очки – от Солнца!

«Ты от меня живешь за речкой…»

   Ты от меня живешь за речкой,

   в цветах, плодах, в ночной сорочке,

   в траве, прилежная, как зайчик.

   Над головой – гнездо сорочье.

   Корона Лира. Мох олений.

   Подробный ад для домочадцев.

   Густеет памяти варенье,

   и без меня не получается.

«Клава, ты изнутри тепла надыши…»

   Клава, ты изнутри тепла надыши.

   Я не боюсь. Свет – он и есть свет.

   Ты – мое кодовое слово. Путевка в жизнь.

   Предупреждена о неразглашении сведений,

   а то придет медведь – липовая нога.

   Гоняю голубей – галдят на подоконнике,

   срываются вниз, будто обломки Парфенона.

   Но ты ведь другая птица:

   шифоново-крепдешиновая,

   колечки, пальчики.

   Стучат клювики двух машинок:

   швейной и пишущей.

   Магнетизм притяжательных прилагательных,

   клавишных, давешних, колодезных, Клавиных.

   Отлетел крючок. Хлопает сна калитка.

   Благодарный зритель и рад.

Блестит перламутр виноградной улитки —

забытый тобой слуховой аппарат.

«Втихомолку осень занялась…»

   Втихомолку осень занялась

   уничтоженьем старых фотографий,

   как сокровенной ереси. И никаких поблажек!

   Дефекты сентября – картавит гравий,

   не выговаривает ни губных, ни влажных.

   Махни рукой, вкури вот этот горький

   дымящийся от пыли, ржавый свет,

   разрезанный заборами на щелки,

   щемящий и пронзительный кларнет.

   Несется время обезглавленною курицей,

   и не успеешь осознать – мозги отдельно.

   Льнет паутина – пленницею музыки —

   и оплетает тело.

«Юдифь Далилу доставала…»

   Юдифь Далилу доставала,

   и подливала,

   и учила,

   что кровь – такие же чернила

   (писали ими Калевалу

   и Тоску Джакомо Пуччини),

   твердила – мастерство точи!

   А кудри, локоны – всё прах!

   Умрет твой друг,

   умрет и враг,

   и время скатится в овраг,

   об этом коростель кричит,

   выпрастывая звук из почвы.

   А ты – жгут нервов и морщин,

   колтун, свалявшаяся шерсть,

   и есть причины, чтоб не есть,

   но есть что почитаешь ночью.

Андрей Новиков-Ланской

Ряд остановленных мгновений

Родился в 1974 г. в Москве в литературной семье. В 1997 г. окончил филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. В 1998–2003 гг. – вольнослушатель Литературного института им. А. М. Горького в творческих семинарах Евгения Рейна, Татьяны Бек, Олеси Николаевой, Игоря Волгина.

Защитил диссертацию на тему «Литературно-критические взгляды Иосифа Бродского». Директор Русского ПЕН-центра. Главный редактор журнала «Охраняется государством» Министерства культуры РФ. Заведующий кафедрой политической и деловой журналистики РАНХиГС при Президенте РФ.

Действительный член Королевского общества искусств (Великобритания).

Кавалер ордена Святого Иоанна Иерусалимского (Франция). Автор шести поэтических книг, двух книг прозы и двух научных монографий.

«Стихи Ланского изящны, прозрачны, исполнены благородного обаяния, чуть надменны, но и печальны. Они как бы подернуты прохладным туманом, и призраки прохаживаются сквозь этот туман.»

Сергей Шаргунов, «Вести-ФМ»

«Этой поэзии свойственен и античный стоицизм, и христианская экзальтация. Такой целостный всеобъемлющий взгляд выделяет Ланского из потока современной поэзии с ее постмодернистскими метаниями.»

Антон Желнов, «Книжное обозрение»

Волхвы

Догоревшей свечи остывает огарок,

за окном серебрится нетронутый снег,

и звезда Рождества, как последний подарок,

со слезой выплывает из сомкнутых век.

То, что было вчера и что будет сегодня,

нам самим не постичь, но полночная весть

появляется в небе свеченьем Господним,

сообщая, что здесь чудотворство и есть.

Зимний воздух дрожит неземными огнями,

мириады гирлянд, фейерверк волшебства.

Словно тысячи звезд засияли над нами.

И седые волхвы вспоминают слова.

«В этом доме не самом уютном…»

   В этом доме не самом уютном,

   не прощающем и непростом,

   где прощальные песни поют нам

   и гостей угощают постом,

из высоких готических башен,

из его подземелий глухих

голос вырвался, тих и бесстрашен,

отвергая всесилие их.

Все предвидел пророк стародавний.

За окном разъярилась метель.

И тяжелые зимние ставни

бьются оземь, срываясь с петель.

«…И наступает чистый понедельник…»

   …И наступает чистый понедельник.

   Ущербен в мыслях, в помыслах смешон,

   смиряюсь я, беспутник и бездельник,

   как в первый раз, прощён и пощажён.

Что чистота мне выпавшей недели?

Полезный воздух наполняет грудь.

И о душе, как о забытом теле,

тихонько кто-то шепчет: не забудь!

«Прибрежною пеной вскипает закат…»

   Прибрежною пеной вскипает закат,

   бредёт по сухому песку Афродита.

   Вослед ей шумит палисандровый сад,

   и дышит сирень, и калитка открыта.