Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945 - Ханс Тиль

– Вам не нужно больше работать, как работали ваши отцы. Вы все возглавите свое собственное дело. У вас в распоряжении уже находится множество иностранных рабочих, а когда война наконец закончится, их станет еще больше.

С помощью таких вот и подобных «вливаний» готовили и формировали молодое поколение в 1940 году, и всем казалось, что так оно и должно быть. Было просто невозможно чему-то научить такого юнца, осененного золотой кистью пророка, и ни в коем случае ты не должен был вступать с ним в дебаты. Таких вот молодых фюреров готовили в нацистских школах, а потом натравливали их на всех остальных бедных немцев, в данном случае на молодежь…

Откровенно говоря, у той истории была и другая сторона. Никто не сможет отрицать, что в результате развития физической культуры и тщательных тренировок были достигнуты впечатляющие успехи в области здоровья и спорта. В противоположность прежним временам, в результате поисков одаренной молодежи были найдены действительно те, кто обладал талантами, даже если они и были выходцами из бедноты. Основополагающий принцип «Пусть победит тот, у кого есть способности!» не был пустыми словами.

Девушек готовили так же хорошо, даже с учетом того, что бывали случаи, когда доходили до крайности с назначением сурового режима. Изнеженная и обласканная дочь известного предпринимателя должна была провести обязательный год в тех же условиях, что и дочь самого низкооплачиваемого рабочего, помогая многодетному фермеру или выполняя простейшие рабочие операции вручную, как обыкновенный рабочий с синим воротничком, беспрекословно исполняя все, что ей поручено. Для каждого вовлеченного в процесс это оказалось прекрасной возможностью лучше узнать друг друга, получить действительно ценнейший опыт на всю оставшуюся жизнь.

Будущий солдат, или свободно размышляющий академический ученый, или закостеневший и не обладающий даже зачатками воображения гражданский служащий – на всех их, прошедших в свое время рабочую повинность, она оказала благотворное влияние. Мальчики ознакомились с основами дисциплины, всех их держали на одинаково коротком поводке, и они теперь знали не только то, чему учили их отцы, но и научились пользоваться топором, лопатой, киркой, пилой, молотком и другими рабочими инструментами, от которых образуются синяки и мозоли. Им пришлось заниматься спортивными упражнениями, легкими и тяжелыми, на открытом воздухе, и никто в результате не пострадал. Что касается молодых женщин из хороших семей, им тоже было невредно изучить для себя что-то новое. И в результате избалованный юнец становился настоящим мужчиной.

Для того чтобы понять обстановку того времени, составить свое представление о том, что следовало за тем годом, необходимо поговорить о нашем окружении. Важно также сказать несколько слов о наших иностранцах, которые жили рядом с нами. Среди них были и военнопленные, и гражданские заключенные, и интернированные или так называемые хиви (добровольцы)[24].

Со всеми без исключения (если только ты хотел работать и не был негодяем, саботажником или злым предсказателем) обращались хорошо. О них заботились, им платили, независимо от того, какую страну они считали своим домом.

Возможно, только иногда в лагере массового проживания, где лагерную администрацию можно было называть какой угодно, но только не бесполезной, или где кто-то из твоих соседей сделал что-то не так, обычный случай вдруг на время превращался в неприятное событие, особенно когда речь идет о заключенных-евреях. Эта самая болезненная для всех немцев глава написана не представителями нормальных людей. Нормальными людьми это всегда осуждалось и отвергалось. Об этом можно было бы рассказать и кое-что еще.

В общем, иностранные рабочие не имели причин для жалоб, если говорить о том жизненном уровне. У них никогда не переводился табак. Даже во время сбора урожая, когда давил объем работ, для них действовало правило о восьмичасовом рабочем дне, хотя его часто приходилось продлевать. Но если рабочий день продлевался, рабочие получали за это отдельную плату, дополнительное табачное довольствие, пиво или что-то еще. У каждого была чистая постель, соломенный матрас, два шерстяных одеяла, два полотенца, отхожее место, мыло, посуда и т. д. Наниматель должен был обеспечить все это и следить, чтобы вышеперечисленное всегда было в наличии.

Военная полиция отвечала за обеспечение военнопленных одеждой. Гражданских заключенных соответствующей одеждой снабжали власти; кроме того, эту одежду можно было купить, и ни один заключенный не ходил без обуви или теплой одежды – такое было просто невозможно. Зарплата выплачивалась в зависимости от утвержденных ставок, и во многих случаях заключенным платили даже выше установленных норм. Некоторые мужчины не тратили все заработанные деньги, а с помощью денежных переводов имели возможность поддерживать родственников дома во Франции или где-либо в другом месте.

Я поочередно имел дело с людьми, представлявшими разные народы, и со всеми ими обращался хорошо. Имея постоянно сменявшие друг друга группы примерно по 20 человек, я имел дело с представителями самых различных кругов общества и профессиональных классов, и я с радостью пользовался любой возможностью, чтобы с ними поговорить, честно и открыто, иногда наедине за сигаретой. Постепенно я пришел к пониманию, что так называемая вражда между нашими народами являлась не чем иным, как продуктом, искусственно созданным маленькой группкой сумасшедших правителей и дипломатов, которые не сумели привести наши народы к какому бы то ни было взаимопониманию, не прибегая к войне.

Итальянец стоит рядом с русским или поляком, французом, бельгийцем, голландцем, англичанином, немцем – вместе они свернули и выкурили по последней сигарете и одобрительно похлопали друг друга по плечу. Возможно, им всем вместе был нужен огонь, чтобы прикурить, но никак не третейский судья. Все эти разные люди из разных стран работали плечом к плечу и, поскольку смутьяны среди них отсутствовали, я ни разу не видел среди них взрывов неприязни друг к другу.

Я решил оставить у себя дома одного из французов-военнопленных, чтобы он помогал мне по хозяйству дома и в саду. После того как этот человек без всяких нареканий отработал четыре года, у меня появилась возможность отправить его обратно домой. Когда я спросил, желает ли он туда вернуться, ожидая, что в ответ он выразит радость и горячее желание поскорее уехать в свою страну, вместо этого француз поник головой и заявил:

– Если вы не хотите, чтобы я уехал, я останусь с вами здесь, в Германии, навсегда. А если господин хозяин выделит мне жилье, то я перевезу сюда и свою жену.

Все эти годы, проведенные здесь, мой добрый Луи пристально наблюдал за происходящим вокруг, и довольно часто он предпочитал высказывать свое мнение вслух.

– Франция, – говорил он в