Из киевских воспоминаний (1917-1921 гг.) - Алексей Александрович Гольденвейзер

Выборы должны были происходить по новому, изданному Временным правительством, закону, на основах всеобщего, прямого, равного, тайного и пропорционального голосования. Эта последняя квалификация — пропорциональность — была главным новшеством; она определила собой характер и результаты выборов. Согласно пропорциональной системе, предстояло голосовать не за людей, а за списки, составленные партийными комитетами, без права вносить какие-либо изменения в список в отношении имен кандидатов или хотя бы их порядка. Партии давали избирателю готовый лист, и ему оставалось только сделать свой выбор между листами различных партий.

Здесь не место вступать в теоретические рассуждения о преимуществах и дефектах пропорциональной системы выборов. Но надо отметить, что нам пришлось наблюдать пропорциональную систему в действии в стране, где вопрос шел не только о правильном отображении воли народа в представительных органах, но и об организации этой воли, еще совершенно сырой и неоформленной. Нужно было научить русских граждан властно проявлять свою волю, устраивать свою общественную жизнь по своему усмотрению. А вместо этого им навязывают систему выборов, при которой гражданин лишается самого естественного и неотъемлемого права — права подавать голос за тех людей, за которых хочет, и в том порядке, в котором хочет. Ему даётся готовый список, десять, двадцать списков. Одни имена ему симпатичны в одном списке, другие — в другом; есть симпатичные ему имена, не попавшие ни в один список; даже среди данных имен он хотел бы сделать перестановки, выдвинув того или иного кандидата вперед и отодвинув другого на последнее место… Но все свои сознательные желания он бессилен осуществить. Он обязан голосовать за готовый список, за тот состав и порядок кандидатов, который предложен каким-то комитетом. Ни добавить, ни вычеркнуть, ни переставить ни одного имени нельзя. Избиратель чувствует себя скованным. Выборы дают ему ощущение не свободы, независимости и самоопределения, а насилия и давления на его совесть со стороны новых господ.

Разумеется, на бумаге все это не так. Каждые 50 или 100 избирателей могут подать свой список, номинально равноправный со списками могущественнейших партий и групп. Но ведь на деле это право не осуществляется и не может осуществляться. Подавать списки, рассчитывающие на успех, могут только партии. А русскому избирателю — в подавляющем большинстве не только беспартийному, но и не разбирающемуся в партийных программах, — остается только выбирать между готовыми списками, олицетворяющими различные партийные группировки.

И какое бесконечно широкое поле раскрывает эта система для партийной демагогии! Ведь, как хорошо сказал один наблюдатель, на массы можно действовать не идеями, а обещаниями. Какой же соблазн оказывается тут для всех партий соперничать между собой в красочности и завлекательности предвыборных лозунгов! Не личные свойства кандидатов, не их честность, подготовленность и надежность представляются на суд избирателей: все эти вопросы безапелляционно решает комитет. Избирателя же нужно соблазнить и завербовать программой, лозунгом, обещанием. И в результате, выборы из борьбы лиц и идей превращаются в соревнование плакатов… Для меня нет сомнений в том, что всероссийский колоссальный успех эсеров на выборах был в некоторой степени вызван доступным и волнующим крестьянскую душу лозунгом «земля и воля». По существу, другие партии предлагали более приемлемые для крестьян программы земельной реформы, чем эсеровская социализация земли. Но ни одна партия не имела такого выигрышного лозунга, как слова «земля и воля», красовавшиеся на всех эсеровских плакатах….

Никакая аптекарская точность в оценке результата таких выборов не может искупить той фальсификации и денатурализации народного мнения, которые неизбежно должна была в российских условиях повести за собой система связанных списков. Мы видели эту фальсификацию на деле — во время выборов в городские думы еще более явственно, чем при выборах в Учредительное собрание, так как первые выборы прошли при большем интересе избирателей и в более нормальной обстановке. Весь подъем и оживление общественных инстинктов, которыми несомненно сопровождались во всей России эти первые всенародные выборы, благодаря книжной новинке пропорционального голосования, пропали втуне, не были ни в малейшей мере использованы для политического воспитания масс. А в результате всей тонкой математики избирательных подсчетов мы получили думы, состоящие из ставленников чуждых народу партийных комитетов. –

В Киеве на выборах в Гор. Думу конкурировало, кажется, около пятнадцати кандидатских списков. Список № 1 был выставлен блоком четырех социалистических партий — с.-д. меньшевиков, с.-р., Бунда и P.P.S. Это был очевидно по условиям момента, самый сильный список, и его победа была обеспечена заранее. Затем, список № 2 был предложен «еврейским социалистическим блоком, то есть объединёнными еврейскими социалистами и партией Поалей-цион. Это был, напротив, слабый список, так как наиболее заслуженная еврейская социалистическая партия — Бунд со своим лидером Рафесом — стояла вне его. Список № 3, если не ошибаюсь, был списком «внепартийной группы русских избирателей», с В.В.Шульгиным и А.И.Савенко на первых местах; это было первое со времени революции публичное выступление киевских правых кругов, оказавшееся весьма успешным и многообещающим. Список № 9 был выставлен «еврейским демократическим блоком». Были еще списки кадетов, большевиков, украинцев (список украинских с.-р. и с.-д. и список социалистов-федералистов), поляков, служащих городской управы и др.

Во всех списках первые места были заняты признанными лидерами соответственных групп, в списках коалиционных — лидерами блокирующих партий. Список № 1 возглавлялся будущим председателем Городской Думы В.А.Дрелингом, список № 2 — Лещинским, № 3 — Шульгиным, № 9 — сионистом Сыркиным, кадетский список — Григорович-Барским, большевистский — Пятаковым, украинские — Винниченко и Ефремовым и т.д. Почти ни один из прежних гласных (за исключением некоторых кадетов) не был включен в важнейшие списки; им в утешение служащие Городской Управы подали свой особый список с Бурчаком, Дубинским, Шефтелем и другими управцами, но он никакого успеха на выборах иметь не мог. Ведь на этих выборах речь шла не об избрании хозяйственного органа, а об очередных политических маневрах, на которых скрестили оружие общеполитические программы и лозунги. В этом гипертрофировании политического момента за счет хозяйственного и делового также сказалось разлагающее влияние пропорциональной системы.

Предвыборная агитация и подготовка кандидатских списков началась месяца за полтора до дня выборов. С самого начала перед еврейским Советом, как национальным органом, стал вопрос, принимать ли участие в этих общеполитических выборах и выставлять ли на них свой собственный список. Против первого, и особенно против второго, имелись серьезные принципиальные возражения. Но вместе с тем, оба вопроса по необходимости должны были быть разрешены в положительном смысле. Отстраниться от участия в выборах значило бы совершенно сойти с политической сцены, на что, разумеется, никакая политическая организация добровольно пойти не могла. Не