Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

Таков невеселый итог мы пережили в важном разделе работ, из которых складывалась подготовка на Земле к стыковке в космосе.

В 80–е годы наш АПАС-89 отрабатывался для стыковки КС «Буран» с ОК «Мир» в том числе, на стенде «Конус». Этот «задел» стал той основой, на которой мы базировались при совместных динамических испытаниях с американцами. В данном случае, подобие Шаттла и нашего Челнока, очень близких по весу и по конфигурации, сыграло положительную роль. Еще во время рекламной кампании мне приходилось неоднократно подчеркивать это подобие, и для пущей убедительности даже говорить о том, что теперь этот факт уже ни для кого не секрет. Действительно, можно сказать, что, делая систему стыковки для советского Челнока, мы сделали ее для его американского прототипа, Шаттла. Нам предстояло выполнить еще очень многое в ближайшие два с половиной года, однако основа, АПАС-89, его конструкция и главные характеристики остались неизменными.

К ноябрю мы были практически готовы к испытаниям, основные системы стенда подновились, АПАСы отлажены и перепроверены, программа испытаний согласована. В здании «Конус» провели ремонт, удалось даже подготовить специальное помещение для наших коллег, поставив в машинном зале прозрачные полу–перегородки по американскому образцу. Микроминиатюризация электронной аппаратуры медленно, но неизменно доходила до нас, и помогала расширяться, постепенно освобождались площади, занятые старым, громоздким оборудованием. Наконец начало компенсироваться то, что было сделано не так 15 лет назад. Нам даже отремонтировали туалеты, обратную сторону любого лица.

Испытания проводили в два захода. Первый этап начали в середине ноября и закончили в начале декабря. Эта серия испытаний прошла успешно и подтвердила работоспособность АПАСа, воспроизводимость расчетных характеристик амортизаторов, возможность стыковки Спейс Шаттла к «Миру». Как и ожидалось, сложным оказалось обеспечить сцепку при малых скоростях сближения и при больших промахах, т. е. при предельных отклонениях от соосного положения. В соответствии с принятым у нас подходом, для того, чтобы гарантировать сцепку, обычно включались «на дожатие» двигатели РСУ (реактивной системы управления) активного корабля, которые подталкивали его, помогая совместить кольца с направляющими, и соединить защелки. У американцев такого опыта почти не было, если не считать аварийной стыковки «Аполлона 14» в 1971 году. Поэтому специалисты НАСА и «Роквелл» взяли тайм–аут.

Проведя анализ и моделирование, американцы вернулись к нам, чтобы провести дополнительные динамические испытания на стенде «Конус» только к концу лета 1993 года. Это произошло уже после заключения основного контракта. Только после проведения этих дополнительных испытаний окончательно выбрали процедуру пилотирования, скорость сближения и другие начальные условия и, конечно, выбрали последовательность и продолжительность включения двигателей РСУ Орбитера.

Вся эта, далеко не простая процедура пилотирования, активную роль в которой играл экипаж Спейс Шаттла и ряд его автоматических и полуавтоматических систем, неоднократно моделировалась. Ее отрабатывали на стендах и моделях в Лос–Анджелесе и в Москве, а позднее на «Мысе» в КЦК (Космическом центре имени Кеннеди), а также тренировали астронавтов на тренажерах в Хьюстоне.

За совместные испытания фирма «Роквелл» выплатила НПО «Энергия» несколько сот тысяч долларов. Это были наши первые доллары, которые мы заработали, не в общей массе, не как часть всего НПО «Энергия», а как стыковщики, своим трудом, умом и талантом. Как и ожидалось, большая часть этих денег ушла «в общий котел». Подразделениям, которые непосредственно проводили испытания и осуществляли поддержку, все?таки кое?что досталось, около 1% от заработанной суммы. Наш терпеливый неизбалованный народ остался доволен и этим поощрением. Часть средств, еще около 1%, выделили на приобретение оборудования.

Нам действительно катастрофически не доставало современного электронного оборудования. Вскоре после первого этапа испытаний мы получили несколько хороших компьютеров, аналого–цифровых преобразователей для стенда и два первых «ксерокса», копировальных аппарата. Наконец?то, в последнее десятилетие XX века, у нас появилась множительная техника, одна из самых необходимых для конструкторского дела, для любого делопроизводства. Мы, наконец, почти избавились от необходимости проходить длительную и унизительную процедуру, чтобы размножить любую пустяковую бумажку. Правда, мне пришлось поставить эту первую «машину» у себя в кабинете, чтобы лишний раз не искушать своих людей.

Приближался к концу боевой 1992 год, целый год после распада Союза, «либерализации» цен, начала инфляции, развала ВПК и не только его. В декабре и в январе произошел ряд событий, которые также оказались примечательными, мы жили и работали уже в других условиях, в стране, которая менялась буквально на наших глазах. Остальной мир тоже изменился. Это было заметно.

В начале декабря, после окончания первого этапа испытаний, группу наших специалистов пригласили в США на фирму «Роквелл», в Калифорнию. После некоторых проволочек и сокращений состава руководством наши заграничные паспорта и другие визовые документы попали в посольство США в Москве. Для многих членов моей команды эта поездка в Америку должна была стать первой. Мы считали, что такая серьезная программа государственного значения получит соответствующую поддержку «госдепа» и его государственных чиновников. Не тут?то было. Прошла неделя, другая, а члены стыковочной команды так визы и не получили. Приближался Кристмас (католическое Рождество), надежды таяли и вскоре погасли совсем.

Стоит упомянуть о том, что в эти дни у меня одного из всей группы имелась готовая въездная виза. Меня пригласил Американский институт астронавтики и аэронавтики — AIAA принять участие в совещании по развитию международного сотрудничества. Совещание запланировали провести на Гавайях, в одном из лучших курортных мест тихоокеанского региона. Длинное путешествие и пребывание в 5–звездочном отеле оплачивали организаторы. Путь на Гавайи лежал через Лос–Анджелес. Так что я, в принципе, мог бы и даже рассчитывал попасть на оба мероприятия, сделать оба дела. Однако, мне не хотелось бросать свою команду, и я даже не заикнулся об уникальной возможности у своего руководства. Президент «Роквелла» Б. Майнер, находившийся тогда в Москве сказал, что надо ехать и сам улетел за океан.

На этом история с визой не закончилась. В конце концов, мне пришлось воспользоваться той визой, но это произошло только через четыре месяца, в апреле 1993 года, уже тогда, когда мы вплотную подошли к заключению основного контракта.