Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова

Проект был реализован в 2015 году, когда я уже была директором Третьяковки; в силу огромной занятости я не смогла поехать на открытие, но позднее удалось выкроить несколько дней и полететь в Мехико с лекцией о «Черном квадрате». Это была очень тяжелая поездка – мексиканский музей не располагал средствами на приобретение билета бизнес-класса, лететь нужно было через Париж, дорога занимала в общей сложности более двадцати часов, а мне уже было к тому времени немало лет, и проблемы со спиной становились все более и более ощутимыми. Поэтому, когда в аэропорту Мехико меня встретила милейшая девушка из Паласио-де-Беллас-Артес и дежурно спросила, как прошел полет, я, после двадцати часов в воздухе экономклассом, смогла, вопреки всем нормам вежливости, только выдохнуть – terrible. Я не говорю уже о том, что вопрос о моей поездке окончательно решился только в двенадцать ночи накануне вылета, когда мне на электронную почту наконец пришел авиабилет – у мексиканцев совсем иное ощущение времени, и моим коллегам в РОСИЗО было очень трудно в процессе работы над выставкой выдержать с ними все сроки. Но все, что последовало за приземлением, стоило этого тяжелого перелета – Мексика стала для меня настоящим потрясением, заставившим пересмотреть многие представления об искусстве ХХ столетия. Мое с трудом выдохнутое terrible было услышано – казалось, Мигель Фернандес старался сделать все, чтобы после изнурительного полета Мексика раскрылась мне во всей своей красоте и великолепии. Гостиница находилась рядом с главной площадью города, вечером после прилета я вышла на нее и ощутила невероятный масштаб этого уникального пространства и красоту черных громад окружающей площадь барочной и неоклассицистической архитектуры.

Выставка в Паласио-де-Беллас-Артес оказалась интереснейшей, разбросанной по разным частям этого впечатляющего и причудливого здания, построенного в 1920–1930-х годах. В переходах из одного выставочного зала в другой и на огромных стенах, выходивших в центральный атриум, висели работы мексиканских муралистов – Диего Риверы, Давида Альфаро Сикейроса, Хосе Клементе Ороско и Руфино Тамайо. Мы видели в Москве блестящую выставку работ последнего, но масштаб произведений, невероятная энергия, сила и страсть, переполнявшие фрески этих великих художников, стали для меня в 2015-м настоящим открытием и эстетическим шоком. В интерьере музея, где перекрещивались и переплетались модерн, неоклассицизм и ар-деко, масштабные фрески, включая воссозданный специально для этого здания в 1934 году первоначальный вариант росписи для Рокфеллер-центра в Нью-Йорке Диего Риверы (который в американском здании был сбит по приказу заказчиков из-за портрета Ленина и изображения первомайского парада), смотрелись как настоящий пластический взрыв, и история искусства ХХ столетия, сложившаяся ранее в моем сознании, перестраивалась с каждым часом пребывания в Мексике. Эти фрески самым неожиданным образом вступали в диалог с представленным на выставке искусством русского авангарда, заставляя забыть о панфранцузской линии мирового художественного развития и стимулируя несколько кощунственную мысль, что глубоко укоренившаяся и искренне воспринятая художественным сознанием идеология революции в ее идеальном изводе порождает отнюдь не «чудовищ» ангажированного искусства, а способствует рождению величайших и радикальнейших творений человеческого гения – столь разных и по разные стороны океана. Вы можете представить себе, каково мне было читать лекцию о «Черном квадрате» Малевича, находясь на галерее атриума Паласио-де-Беллас-Артес в нескольких метрах от великого, невероятного по своей энергетике и мощи творения Риверы – фрески «Человек на распутье», перед аудиторией в более чем сто человек, которые с трудом умещались в этом музейном пространстве – там было много студентов, сотрудников музеев Мехико, искусствоведов, – все слушали, буквально затаив дыхание.

Мне было о чем рассказывать, именно в этот момент моя коллега Ирина Вакар готовила к передаче в печать свою удивительную книгу об этом произведении, а отдел технико-технологических исследований Третьяковки подробнейшим образом изучил оригинал картины Малевича, написанный в 1915 году, и обнаружил на этом полотне множество нового и удивительного.

После лекции парочка из слушавших меня студентов вызвалась сопровождать меня по музеям Мехико, а главное, по тем официальным и правительственным зданиям, где находились самые важные и знаковые фрески мексиканских муралистов. Передо мной действительно открывался новый, неизвестный мне мир, важнейшая страница в истории художественного созидания ХХ века – великое фигуративное искусство, которое чрезвычайно экспрессивно и полностью соответствует динамике времени, когда рождались эти произведения, а художники формировали новый язык современного искусства, и понять это возможно только тогда, когда ты воочию видишь все это в Мексике.

Мне захотелось познакомиться со всем, что было доступно, и мексиканские коллеги постарались эту просьбу выполнить. Но, помимо муралистов, была еще и Фрида Кало, и я не могла не побывать в «синем доме» и в музее Долорес Ольмедо, прекрасном, открытом для посещения частном доме, где хранится одно из лучших собраний работ этой художницы. Признаюсь, до приезда в Мексику я с некоторым скепсисом относилась к модному сегодня увлечению творчеством Фриды Кало, видя в этом изрядную долю конъюнктуры и чисто коммерческого подхода. Наверное, только приехав в Мексику и побывав в доме, где она жила с Диего Риверой – в те периоды, когда они были вместе, или в музее Долорес Ольмедо, можно по-настоящему понять, сколь значимой фигурой она была. Фрида – пример абсолютно экзистенциального художника, как никто другой в ХХ веке вынесшего наружу все муки и страсти, кипевшие внутри ее сознания и сердца, в формате искусства, рвущего душу, инновационного и одновременно глубоко укорененного в национальной традиции. И при этом она была очень красивой женщиной со своим особенным стилем, прекрасно, кстати, воссозданном в фильме «Фрида» с Сельмой Хайек. Случилось так, что, когда я возвращалась из «синего дома», на пути к метро на углу улицы стояла деревенская женщина с большой корзиной, наполненной традиционными льняными блузами с ручной вышивкой – дело было в субботу. На ней самой была невероятной красоты, сплошь вышитая юбка из плотного шелка, я нигде потом такой не видела. Я порылась у этой женщины в корзине и нашла потрясающую блузку с густой, геометрического орнамента вышивкой в бордовых, малиновых и красных тонах. Немного поторговавшись, я стала ее обладателем, в магазине в центре города купила потом длинную хлопчатобумажную юбку цвета бордо, а на базаре – вышитый широкий пояс, что вместе с уже имевшимися у меня коралловыми бусами создавало «look» a la Фрида Кало. Не могла не спросить у торговки про ее юбку – а я ездила с сопровождавшим меня молодым журналистом, который потом должен был взять у меня интервью, поэтому проблем с переводом не было. Выяснилось, что эта юбка из определенного региона Мексики, где родилась эта женщина, что у нее их сейчас нет, но можно сделать на заказ, это долго и стоит… – тут она назвала сумму, исключавшую возможность дальнейших переговоров – хотя на фоне цен за