Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Все эти меры способствовали некоторому улучшению моего здоровья, но не исцелили полностью.

Однажды меня навестила леди Сесилия Робертс. Ей очень хотелось убедить меня пить молоко. Но так как я был непоколебим, она начала подыскивать замену молока. Какой-то приятель посоветовал ей солодовое молоко, уверив ее, по незнанию, что в нем абсолютно не содержится коровьего молока и что оно представляет собой химический продукт, обладающий всеми свойствами молока. Леди Сесилия глубоко уважала мои религиозные чувства, и поэтому я слепо ей доверился. Я растворил порошок в воде и, выпив раствор, сразу же почувствовал, что он имеет вкус молока. Я прочел этикетку на бутылке и, узнав, правда слишком поздно, что порошок изготовлен из молока, выбросил его.

Я сообщил леди Сесилии о своем открытии, попросив ее не беспокоиться о случившемся. Она примчалась ко мне, чтобы выразить свое сожаление. Ее приятель не читал этикетки. Я убеждал ее не волноваться и пожалел, что не смог воспользоваться вещью, которую она достала с таким трудом. Я уверил ее также, что вовсе не горюю о том, что по недоразумению выпил молоко, и не чувствую за собой никакого проступка.

Мне приходится опустить приятные воспоминания, связанные с леди Сесилией. Я мог бы назвать многих друзей, которые были для меня в моих испытаниях и разочарованиях источником утешения. Тот, кто верит, видит в них милостивое провидение Бога, который таким образом облегчает самое горе.

Доктор Аллинсон во время следующего визита отменил некоторые ограничения, позволив мне ореховое или оливковое масло и вареные овощи с рисом. Эти изменения в диете были очень благоприятны, но также еще не исцелили меня. За мной все еще требовался тщательный уход, и я вынужден был по большей части лежать в постели.

Доктор Мехта как-то зашел ко мне, чтобы осмотреть, и пообещал окончательно вылечить, если я буду выполнять его предписания.

Пока происходили эти события, мистер Робертс, как-то заглянув ко мне, стал меня убеждать уехать на родину.

– В вашем положении, – говорил он, – вы, вероятно, не сможете работать в Нетли. Предстоят еще более жестокие холода. Я очень советую вам вернуться в Индию, потому что только там вы сможете окончательно поправиться. Если после вашего выздоровления война будет еще продолжаться, вы сумеете быть полезным и в Индии. Как бы там ни было, я считаю, что вы уже и так внесли свой посильный вклад.

Я внял его уговорам и стал готовиться к отъезду в Индию.

XLIII. На родину

Мистер Калленбах сопровождал меня в Англию, намереваясь поехать оттуда в Индию. Мы жили вместе и теперь хотели, разумеется, плыть на одном пароходе. Но немцы находились под таким строгим наблюдением, что мы сильно сомневались, получит ли Калленбах паспорт. Я принимал к этому все меры, и мистер Робертс, сочувствовавший нам, телеграфировал вице-королю. Ответ лорда Гардинга гласил: «К сожалению, правительство Индии не склонно идти на риск». Мы поняли, что означает такой ответ.

Мне было очень тяжело расставаться с Калленбахом, но я видел, что он страдает еще больше. Если бы ему тогда удалось приехать в Индию, он теперь жил бы простой счастливой жизнью земледельца и ткача. Ныне же он архитектор и, как прежде, живет в Южной Африке.

На кораблях пароходной компании, обслуживающей эту линию, не было третьего класса, и нам пришлось ехать вторым.

Мы взяли с собой сухие фрукты, привезенные еще из Южной Африки. Их нельзя было достать на пароходе.

Доктор Дживрадж Мехта наложил мне на ребра бандажи и просил не снимать, пока мы не достигнем Красного моря. В течение двух первых дней я терпел это неудобство, но в конце концов терпение лопнуло. С большим трудом мне удалось освободиться от бандажей и вновь обрести возможность мыться.

Пища моя состояла по преимуществу из орехов и фруктов. Здоровье с каждым днем улучшалось, и в Суэцком канале я уже чувствовал себя гораздо лучше. Я был еще слаб, но опасность совершенно миновала, и постепенно я стал увеличивать свои упражнения. Улучшение в своем состоянии я приписывал главным образом чистому воздуху умеренной зоны.

Не знаю почему, но на этом пароходе грань, разделявшая пассажиров англичан и индийцев, была резче той, которую мне пришлось наблюдать на пути из Южной Африки. Я разговаривал с некоторыми англичанами, но разговор имел скорее формальный характер. Не было тех сердечных бесед, которые бывали на южноафриканских пароходах. Мне кажется, причина заключалась в том, что в глубине души англичане сознательно или бессознательно чувствовали себя представителями господствующей расы, а индийцев угнетало ощущение, что они принадлежат к порабощенной расе.

Я рвался на родину, надеясь избавиться от этой обстановки.

В Адене мы почувствовали себя почти дома. Я знал аденцев очень хорошо, так как в Дурбане познакомился и сблизился с мистером Кекобадом Кавасджи Диншоу и его женой.

Еще через несколько дней мы прибыли в Бомбей. Я был вне себя от радости, вступая на родную землю после десятилетнего изгнания.

Гокхале организовал мне встречу в Бомбее, куда приехал, несмотря на то что был не вполне здоров. Я возвращался в Индию с пламенной надеждой соединиться с ним душой и тем самым почувствовать себя свободным. Но судьба готовила мне другое.

XLIV. Некоторые воспоминания об адвокатуре

Прежде чем перейти к рассказу о жизни в Индии, представляется необходимым вспомнить о некоторых переживаниях в Южной Африке, которые я сознательно пропустил.

Друзья-юристы просили поделиться воспоминаниями об адвокатуре. Этих воспоминаний так много, что они могли бы составить целый том и отвлекли бы меня от основной цели повествования. Но о том, что имеет отношение к поискам истины, пожалуй, стоит рассказать.

Я уже говорил, кажется, что в своих профессиональных делах я никогда не прибегал ко лжи, юридическую практику старался подчинить интересам общественной деятельности, за которую не требовал никакого вознаграждения, кроме возмещения своих расходов, да и эти последние мне подчас приходилось возмещать из своего кармана. Я полагал, что, сказав это, сказал все, что необходимо, о своей юридической практике. Но друзья хотят от меня большего. Они, по-видимому, думают, что если бы я описал, пусть в общих чертах, некоторые случаи, когда я отказывался уклониться от истины, то это принесло бы пользу юриспруденции.

Будучи студентом, я слышал, что профессия юриста является профессией лжеца. Но это не оказало на меня никакого влияния, поскольку у меня не было