Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

представил мою аргументацию на обсуждение людей, верящих в ахимсу и делающих серьезные усилия для осуществления этого принципа во всех случаях жизни. Приверженец истины не должен ничего делать только в соответствии с установившимися условностями. Он всегда обязан быть готов исправиться и всякий раз, когда обнаружит, что ошибается, должен во что бы то ни стало признать свою ошибку и искупить ее.

XL. Сатьяграха в миниатюре

Хотя я и решил из чувства долга принять участие в войне, мне не пришлось непосредственно участвовать в ней. Более того, я даже оказался вынужденным и в эту критическую минуту прибегнуть к сатьяграхе, так сказать, в миниатюрном масштабе.

Я уже упоминал, что, как только наши имена были включены в списки, для руководства нашей военной подготовкой был назначен офицер. У всех нас сложилось мнение, что он наш начальник лишь в отношении вопросов чисто технических, а во всех прочих отношениях главою отряда буду я и буду нести непосредственную ответственность за его внутреннюю дисциплину. Иными словами, командир может распоряжаться в отряде только через мое посредство. Но офицер сразу же рассеял наши иллюзии.

Мистер Сорабджи Ададжания был человек проницательный. Он предупредил меня.

– Остерегайтесь этого человека, – сказал он. – Он, по-видимому, собирается нами командовать. Мы не станем его слушаться. Мы готовы принять его только как инструктора. Но ведь и юноши, назначенные для обучения нас, также считают, будто они пришли сюда, чтобы распоряжаться нами.

Юноши, присланные обучать нас, были оксфордскими студентами. Офицер назначил их капралами.

Я со своей стороны тоже обратил внимание на своевольные замашки офицера, но просил Сорабджи не волноваться и постарался успокоить его. Но его нелегко было убедить, и он с улыбкой возразил мне:

– Вы слишком доверчивы. Эти люди обманут вас, а когда вы раскусите их, то станете убеждать нас прибегнуть к сатьяграхе и на нас навлечете несчастье и сами попадете в беду.

– Что, кроме горя, может вас ожидать, раз вы соединили свою судьбу с моею? – ответил я. – Сатьяграх рожден, чтобы быть обманутым. Пусть офицер обманывает нас. Разве я не говорил вам тысячу раз, что обманщик в конце концов обманывает себя?

Сорабджи расхохотался.

– Хорошо, – сказал он, – продолжайте обманываться. Вы когда-нибудь обретете смерть на путях сатьяграхи и увлечете вместе с собою бедных смертных вроде меня.

Эти слова напомнили мне о том, что писала мне покойная ныне мисс Эмили Гобхаус относительно несотрудничества: «Я не удивлюсь, если наступит день, когда ваша борьба за истину приведет вас на виселицу. Да укажет Господь вам правильный путь и да защитит вас!»

Разговор с Сорабджи произошел сразу же после назначения офицера. Через несколько дней наши отношения с ним достигли кульминационной точки. Когда я стал принимать участие в строевой подготовке, мои силы только начинали восстанавливаться после двухнедельного поста, а до места занятий приходилось идти около двух миль. Я заболел плевритом и чувствовал себя очень слабым. В таком состоянии мне предстояло провести два дня в лагере. Все наши люди остались там, а я вернулся домой. Вот тут-то и представился случай прибегнуть к сатьяграхе.

Офицер все более развязно проявлял свою власть. Он давал ясно понять, что считает себя нашим начальником во всех вопросах, военных и невоенных, и в то же время давал нам почувствовать характер своей власти. Сорабджи прибежал ко мне. Он вовсе не был склонен сносить это своеволие и сказал мне:

– Все приказания мы должны получать через вас. Мы все еще находимся в учебном лагере. На нас обрушивается град самых нелепых приказов. Возмутительно, что к нам и к тем юношам, которые присланы обучать нас, относятся неодинаково. Необходимо все это выяснить с офицером, или мы не сможем продолжать службу. Индийские студенты и все прочие, вступившие в наш отряд, не желают мириться с его приказами. Мы взялись за это дело, движимые чувством собственного достоинства, и немыслимо примириться с надругательствами над ним.

Я сообщил офицеру о поступивших ко мне жалобах. Он ответил письмом, в котором предлагал изложить эти жалобы в письменном виде и вместе с тем просил внушить жалобщикам, что правильный путь – направлять жалобы мне через только что назначенных командиров отделений, а они в свою очередь доложат их мне через инструкторов.

На это я ответил, что не претендую ни на какую власть, что в смысле воинской дисциплины у меня нет никаких особых прав, но что в качестве главы добровольческого отряда я просил бы разрешения выступать неофициально представителем добровольцев. Я также указал на жалобы, которые были доведены до моего сведения, а именно: что назначение капралов без учета желания членов отряда вызвало резкое недовольство и что их следует отстранить, предложив отряду самому выбрать командиров отделений с последующим их утверждением в должности.

Это предложение пришлось не по вкусу офицеру, который ответил, что избрание отрядом капралов противоречит установленному в армии порядку, а отстранение уже назначенных вконец подорвет дисциплину.

Мы созвали общее собрание отряда и постановили отказаться от дальнейшего несения службы. Я указал отряду на серьезные последствия сатьяграхи. Но значительное большинство голосовало за резолюцию, сводившуюся к тому, что в случае, если назначенные капралы не будут отстранены и члены отряда не получат возможность выбрать на их место новых по своему усмотрению, отряд в дальнейшем будет вынужден воздерживаться от прохождения строевого обучения и выезда в лагерь по субботам.

Затем я направил офицеру письмо, сообщая ему, сколь горько разочаровал меня его отказ принять мое предложение. Я уверял его, что не хочу для себя никакой власти, но должен прежде всего исполнить свой долг. Я обратил его внимание на уже имеющийся прецедент. Во время Бурской войны я не занимал никакого официального положения в южноафриканском индийском санитарном отряде, но между полковником Галви и отрядом никогда не происходило никаких трений, и полковник ничего не предпринимал, не запросив меня предварительно о желаниях отряда. Я также препроводил командиру копию принятой нами накануне резолюции.

Все это не произвело никакого впечатления на офицера, который считал наше собрание и принятую на нем резолюцию тяжкими нарушениями дисциплины.

Вслед за этим я обратился с письмом к статс-секретарю по делам Индии, осведомил его обо всем случившемся и приложил к письму копию нашей резолюции. Он прислал мне ответ, в котором разъяснял, что в Южной Африке условия были иные, и указал, что согласно существующим правилам капралов назначает старший офицер; вместе с тем он заверял меня, что в будущем при назначении капралов старший офицер будет принимать во внимание мои рекомендации.

Между нами и