Валентин Аккуратов - Лед и пепел

Папанин подвел нас к карте и начал показывать возможное местонахождение судов союзников.

А случилось вот что. 27 июня 1942 года из Хваль — Фиорда в Исландии вышел караван РQ‑17 и, пользуясь плохой видимостью, взял курс на Мурманск. В составе конвоя было тридцать семь транспортов — английских, американских, один голландский, один норвежский и два советских — танкер «Азербайджан» и транспорт «Донбасс». Не доходя до меридиана 20°, три английских корабля из конвоя по техническим причинам вернулись обратно. Караван транспортов, груженных военной техникой, боеприпасами и высокооктановым горючим, сопровождал конвой британских боевых кораблей, состоящий из группы ближнего прикрытия, крейсерская эскадра: «Лондон», «Норфолк», «Вичита», «Тускалуза» — и трех эскадренных миноносцев; группы дальнего прикрытия — линкоры: «Дюк оф Йорк», «Вашингтон», авианосец «Виктори», четыре крейсера и четырнадцать эсминцев. Кроме того, караван сопровождали девятнадцать военных кораблей непосредственного прикрытия. Общее командование осуществлял адмирал Паунд, кораблями непосредственного и ближнего прикрытия командовал контр–адмирал Гамильтон, дальним прикрытием — адмирал Тови.

— Гамильтон — родственник того знаменитого адмирала Нельсона… — не удержался я.

— Возможно, но одноглазый был решительнее. Так слушайте, — Папанин неожиданно втянул носом и, открыв дверь в приемную, рявкнул: — Братки, вы что? Якорь хотите повесить в приемной? Ну надымили — даже черемуха осыпается! Так вот, этот самый Гамильтон, — продолжил он, закрыв дверь, — с двумя глазами, имел четыре крейсера и три эскадренных миноносца, а Тови — один авианосец, два линкора, четыре крейсера и четырнадцать эсминцев! Флот! Казалось бы, весь груз в целости будет доставлен. А случилось что–то непонятное! Караван разгромлен. Конвой неизвестно где. Чепуха какая–то! Боевой флот почему–то бросает транспортные суда и уходит на запад, предоставив каравану идти в Советский Союз самостоятельно. — Иван Дмитриевич тяжело сел и, расстегнув китель, внимательно посмотрел на нас. — Вы, орлы, понимаете что–либо? Вы бросали когда–нибудь корабли?

— Но это же предательство — оставить суда на растерзание врагу, — вырвалось у меня.

— О предательстве говорить рано. Мы запросили, и жестко, какая причина заставила снять конвой. Что они ответят — узнаем. А пока вот что — мне кажется, те суда, которые уцелели, надо искать у берегов Новой Земли. Начните с нее. Задание ясно?

— Ясно! Разрешите действовать? — спросил Орлов.

— Вы, браточки, осторожнее там. Вам одинаково будут опасны и немецкие самолеты, и обнаруженные суда союзников. Последние могут с перепугу принять вас за противника и подбить из зениток.

Поговорив минут десять, Папанин тепло простился с нами и, еще раз напомнив об осторожности, отпустил.

У Сузюмова мы уточнили детали задания и выяснили подробности разгрома каравана PQ‑17. Боевое охранение оставило караван на самом опасном участке, между островом Медвежьим и Мурманском, по приказу первого морского лорда, адмирала Паунда, испуганного выходом из Норвежских фиордов фашисткого линкора «Тирпиц» и тяжелых крейсеров «Лютцев», «Адмирал Шеер», «Хиппер».

— Кто же потопил караван? Морской флот? — спросил Орлов.

— В том–то и дело, что нет, — возразил Сузюмов. — Авиация, базирующаяся в Северной Норвегии, и частично подводные лодки. А немецкие тяжелые боевые корабли, но данным нашей разведки, на трассу следования конвоя PQ‑17 так и не выходили. Покрейсировав у берегов Норвегии, видимо опасаясь английского флота и наших подводных лодок, они вернулись на свою базу в Нарвик. Кстачн, подводная лодка К-21, которой командует Николай Александрович Лунин, пробралась сквозь ограждения немецкого флота и выпустила три торпеды по линкору «Тирпиц». но результаты атаки неясны. Корабль дотащился до Нарвика.

— Выходит, Черчилль не хотел рисковать своим военным флотом, а бесноватый фюрер — своим? За все же расплатился караван PQ‑17… — промолвил Орлов.

— Создана специальная англо–советская комиссия по расследованию этого беспримерного инцидента, Георгий Константинович, — ответил Сузюмов.

— А люди, а танки, автомашины, самолеты, которые ждет Северный фронт?

— Потери огромные! В караване одних автомашин было более трех тысяч, танки, самолеты. Вся доставляемая военная техника из США — это четыре процента по отношению к вооружению, создаваемому нашей промышленностью, однако и эта капля в данный момент ощутима. Главное же, союзнички отказываются посылать следующие караваны до наступления полярной ночи…

— Так, значит, ни второго фронта, ни помощи вооружением! — перебил я Сузюмова.

— Адмирал Паунд, — спокойно продолжал Евгений Матвеевич, — еще в мае этого года в письме к командующему американским флотом адмиралу Кингу, с циничной откровенностью писал: «Арктический конвой становится для нас камнем на шее». В этих словах — суть точки зрения английского высшего военно–морского руководства на караваны, следующие в Архангельск и Мурманск. Но английские и американские моряки и офицеры показывают образцы беспримерного мужества и отваги. Этому пример — караван РQ‑17. Ведь ни один транспортный корабль не повернул обратно, когда их бросили боевые корабли охраны…

Он кончил. В приемной долго стояла тишина, лишь настенные корабельные часы продолжали четко и неумолимо отстукивать невозвратные секунды.

— Ну, мы пошли, — тихо проговорил Орлов. Сузюмов хотел что–то ответить, но только молча наклонил голову. В дверях нас догнал его голос:

— Три фута под килем!

В этой традиционной фразе моряков всего мира звучало доброе пожелание счастливого полета, здоровья, удачных дел, а «три фута» мы мысленно перевели на те двадцать пять метров над препятствием, которые не раз спасали нас при разведке льдов в тумане.

Спустя час мы уже шли на бреющем полете над тайгой, скрываясь в складках рельефа от возможного нападения истребителей противника и их разведчиков, которые в целях расшифровки местоположения наших аэродромов пытались пристраиваться у нас в хвосте и следовать до места посадки.

В кабине жарко. Пахнет хвоей и парами бензина. Самолет летит так низко, что верхушки деревьев волнами разбегаются, а стекло пилотской кабины покрывалось жирным слоем разбивавшихся насекомых, мешающих обзору. Вскоре тайга начала редеть. Огромные, заболоченные пятна тундры и россыпь озер все больше и больше вытесняли зеленое однообразие. Сотни, тысячи озер и озерков всевозможных форм и оттенков синего цвета, соединенных между собой извилистыми речушками и ручейками, создавали хитроумный и сложный лабиринт, в котором запуталась бы сама мифическая Ариадна, несмотря на ее знаменитую нить.