Александр Тиняков. Человек и персонаж - Роман Валерьевич Сенчин

пока облечено в молчание, а „описанное“ – гаснет и даже может начадить».

Что это за стихотворения? «Оправдание войны» и «Страшна смиренная Россия…»

Первое:

Сестрою смерти речь людская

Войну неправо нарекла:

Война – свирепая и злая —

Вершит не мертвые дела.

Не к смерти, хилой и костлявой,

Бойцы стремят свои сердца,

А к жизни, сладостной и правой,

К могучей жизни – до конца!

И смерть в сраженьях не почетный,

А только неизбежный гость, —

И жизнь – с улыбкой беззаботной

Бросает ей за костью кость!

Но мчится весело в атаки,

Но кроет дерзким дымом твердь

И в бой зовет в огне и мраке: —

Поверьте, юные, – не смерть!

Порыв стремительный героя

И горький плач его жены —

Все это – наше, все – земное

И чуждо смертной тишины.

Пускай страданий слишком много,

Склонить мы головы должны,

Как перед мудрой волей Бога,

Пред неизбежностью войны.

И мы не можем, не страдая,

Понять, как сладостна любовь,

И нам мила краса земная,

В которой – слезы, боль и кровь.

Второе… Второе в том же духе и в той же форме.

Смею высказать мнение, что декадентское у Тинякова получалось художественнее, что ли. Но шла война, и нужны были патриотические, духоподъемные стихи. Впрочем, герой нашей книги оставался верен себе – параллельно с духоподъемным писал и такое:

Смерть играет со мной в роковую игру,

Давит горло рукой беспощадной,

И я знаю, что я через месяц умру:

Стану грязью червивой и смрадной.

Будет рай или ад? Я воскресну иль нет?

Все равно: одинаково глупо!

У меня диабет, у меня диабет, —

Ад и рай безразличный для трупа!

(Диабет)

* * *

В феврале 1915 года Александр Иванович принял участие в полемике об отношении России к Западу, западной цивилизации. Суть и ход ее можно найти в статье Николая Богомолова «Неосуществленный цикл О.Э.Мандельштама и журнальная полемика 1915 г.»[9] и в его же предисловии к публикации писем Гиппиус Тинякову[10].

Началом полемики стала статья «Выбор ориентации» Федора Сологуба в шестом номере еженедельной «иллюстрированной летописи» «Отечество» 14 декабря 1914 года.

Статья эта отличается от содержания и направления всего номера – он не просто посвящен идущей войне с Германией и Австро-Венгрией, а окрашен в победительные тона. Вот, например, начало стихотворения Игоря Северянина, соседствующего со статьей Сологуба: «Войска победоносные / Идут на Будапешт, / В терпеньи безвопросные, / Исполнены надежд…»

У Сологуба тон иной:

Когда мы (русская интеллигенция. – Р.С.) думаем о войне, мы думаем не столько о прерванном для войны труде мужика тамбовского, или ганноверского, или бретонского, сколько о разрушенном Лувене, о Реймском соборе, о нехороших поступках курортных германских врачей, о газетных статьях германских публицистов, поэтов, ученых, о их ненависти к нам, русским, которых они зовут варварами, и о том особенно, оказалась ли германская культура на высоте тех гуманных идей, которыми мы, среди всего неустройства и зла жизни нашей, так дорожим. <…> Перед нами стоит трагический вопрос: сохранить ли нам нашу влюбленность в европейскую, в частности, в германскую, культуру, или это европейское, германское, разлюбить. <…>

Европейская ориентация у нас терпит кризис, – размеры которого так велики, как мы теперь только с трудом можем представить, – потому что европейская культура потребна нам только отчасти, в предметной своей части, а не целиком, как мы хотели ее взять. Никогда, думаю я, не дойдем мы до того «культа вещей», которым так характеризуется та же немецкая цивилизация, и никогда душу свою, Марию, не променяем на тело ее, Марфу. <…>

Это не значит, конечно, что нам следует отвергнуть материальную культуру Европы. Технику и законодательство, манеру строить дороги и дома и строить даже внешние формы жизни, – все это будем брать по-прежнему или даже еще энергичнее, но всему этому дадим только служебное значение.

В следующем номере «Отечества» за подписью «Редакция» напечатана статья «Вынужденный ответ», направленная против отношения к войне Гиппиус и Мережковского:

…З.Н.Гиппиус (не секрет, что псевдоним «Антон Крайний» принадлежит ей!) негодует на то, что в настоящий момент писатели… пишут, т. е. делают то дело, к которому они призваны. В неприличной выходке – таков литературный род, к которому относится ее заметка «Апогей», – Антон Крайний выражает крайнее недовольство Леонидом Андреевым. «За какой журнал, за какую газету ни возьмись, везде статьи Л.Андреева», – пишет Антон Крайний и в доказательство перечисляет три названия! Большой русский писатель Леонид Андреев искренне и честно делает свое дело, болеет душой о русском горе <…>. Кто решится отрицать за ним право на высказывание, и кто увидит в желании искреннего и честного писателя – высказаться о важных событиях нашей жизни – предмет для глумления? Вопрос, к сожалению, не риторический, ибо Антон Крайний делает и то и другое. Под его пером упреки по адресу Леонида Андреева звучат особенно безстыдно, так как именно З.Гиппиус (она же Антон Крайний) в своих стихах требует от писателей молчания в настоящий момент:

Нужно целомудрие молчанья

И, может быть, тихие молитвы!

Господин Антон Крайний, следуйте своим словам и постарайтесь заменить ваш цинизм даже без грации целомудренным молчанием, тихое злословие тихими молитвами! <…>

Идет жестокая война. Кровь и ответственность на всех нас. Слезы, стоны, клики сочувствия несутся со всех сторон; никто не может чувствовать себя не затронутым войной. Один Д.С.Мережковский избрал благую часть: он умыл руки в крови, как некое историческое лицо, и, отойдя в сторону, стал подсвистывать и подхихикивать всем, кто говорит, что война – не постороннее нам дело, а наше, кровное наше дело…

Конечно, впрямую отвечать на такие обвинения было бы весьма затруднительно, – пишет Николай Богомолов в своей статье «Неосуществленный цикл О.Э. Мандельштама и журнальная полемика 1915 г.», – особенно ввиду военной цензуры. <…> Кажется, именно поэтому для полемики Мережковские, используя «Голос жизни» (еженедельник, выходивший с октября 1914-го по июнь 1915 года, в котором супруги Мережковские «принимали деятельное участие» с первого же номера. – Р.С.), доверили слово Тинякову, вхожему к Сологубу