Эпоха перемен. Моя жизнь - Анатолий Штейнберг

– Ты плохо кончишь!

Это не было серьёзной угрозой, но я сделал свои выводы о времени, в котором живу.

Учиться в институте было достаточно сложно. У нас было много математики, которую я не очень любил, но я старался и хорошо с ней справлялся. На нашем факультете мы проводили первые опыты, придумывали и тестировали необычные для того времени приборы. Однажды в институтской лаборатории мы собрали устройство, которое включало и выключало свет по хлопку. Сейчас это довольно примитивный механизм, который часто используют в современном быту, но тогда он приводил нас в восторг. Мы установили автоматический включатель-выключатель в учебной аудитории: хлоп – свет включался, хлоп – выключался! Даже преподавателю это очень нравилось. Было здорово наблюдать за взрослым, который радовался, будто ребёнок, он сохранил в себе эту способность удивляться и радоваться простым вещам, испытывать неподдельный восторг.

Ведь что такое детство? На мой взгляд, детство – это состояние, когда человек постоянно расширяет свои познания о мире, не перестаёт узнавать и удивляться. Когда это пропадает, можно сказать, что человек состарился, а старость может наступить и в двадцать, и в тридцать лет. Наш преподаватель оставался юным.

Другой наш преподаватель, профессор, доктор наук Натан Моисеевич Лицын, говорил нам крамольные по тем временам вещи:

– Все законы кибернетики абсолютно применимы к социальным системам.

Сам по себе термин «социальные системы» в Советском Союзе тоже был чем-то полукриминальным: по официальной государственной идеологии общество было разделено на классы, между которыми существовали классовые противоречия, рабочий класс считался самым передовым в своём понимании жизни. Ни о каких социальных системах речи не было, в то же время на Западе это понятие уже использовалось. Семья как ячейка общества, городское хозяйство, коллектив предприятия, государство – это социальные системы, которые развиваются по определённым законам. Управление этими социальными системами также может происходить по определённым законам. Но наша официальная наука об этом не говорила и такой подход не признавала. Мы, будучи студентами, не до конца понимали, что такое социальные системы, но старались вникнуть в суть дела и размышляли о том, как социальные системы могут управляться математическими алгоритмами и как эти алгоритмы могут быть применимы к законам социума.

Клод Шеннон основал теорию информации. При передаче информации, в силу несовершенства технических средств, возникают потери, как во время детской игры в испорченный телефон. С технической информацией происходит то же самое: она теряется на всех стадиях передачи. Чтобы в конце получить правильную исходную информацию, инженеры применяют помехоустойчивые коды: кодируют сообщение таким образом, чтобы принимающая сторона знала, произошла ошибка или нет, и могла их исправить в случае возникновения. Но в технических процессах всегда существует конечное количество возмущающих воздействий[3], а в социальных системах количество возмущающих воздействий бесконечно. В социуме принятие решений должно происходить при отсутствии стопроцентной информации, тем не менее принятые решения должны быть верными. В будущем наука принятия правильных решений в социальных системах стала для меня интереснее, чем работа с техникой. Я был не одинок в своём выборе: в конечном итоге практически весь наш выпуск ушёл в управление социальными системами. Все мы были востребованы как технические специалисты, но в какой-то момент поняли, что управление людьми – это другой, на порядок более высокий уровень управления.

Глава 6

Культурное развитие

Во времена студенчества я жил с родителями в Перми в микрорайоне Балатово на улице Космонавта Леонова. В нашей группе учились шесть пермских ребят, а все остальные были приезжими и жили в общежитии. Там я проводил много времени с ребятами, а они любили приходить в гости ко мне домой, тем более что мы жили неподалёку. Моя мама была радушной хозяйкой и готовила на всю компанию. Постепенно в институте сформировалось моё окружение, ближе всего мы дружили втроём: Саня Лебедев, Игорь Давыдов и я.

Однажды мы с друзьями решили регулярно ходить в Пермский театр оперы и балета. Театральная и балетная культура в Перми была очень развита. В своё время известный театральный деятель Сергей Павлович Дягилев жил в Перми, что способствовало развитию театра и его популярности. Также во время Великой Отечественной войны в Пермь был эвакуирован Мариинский театр. В настоящее время Пермский государственный академический театр оперы и балета является кузницей талантов и считается одним из сильнейших в России. В Перми до сих пор очень сильное балетное училище, история которого также связана с эвакуацией Мариинки и Ленинградского хореографического училища (в момент написания книги это Академия русского балета имени А. Я. Вагановой). Балетная труппа театра и оркестр считаются одними из самых успешных в нашей стране и за её пределами, они очень популярны и востребованы во всём мире.

Театр оперы и балета и тогда был нашей гордостью, поэтому вместе с друзьями за время учёбы в институте мы посмотрели весь его репертуар. Несмотря на отсутствие музыкального слуха, я люблю петь. Возможно, я люблю петь, потому что я люблю поэзию, а стихи – это неотъемлемая часть любой песни.

Походы в театр значительно обогатили наш кругозор. Уже тогда я воспринимал театр как элемент культурного воспитания, я осознавал, что когда-то потом эти знания понадобятся мне в большом мире, где нужно будет демонстрировать уровень культуры. В будущем, когда я стал работать с международными партнёрами, на встречах с иностранцами я демонстрировал знания балета, оперы или даже отдельных арий, и это всегда производило на собеседников хорошее впечатление. Мне и самому до сих пор приятно всё это знать.

Я не ограничился посещением театра и решил, что непременно должен научиться танцевать. Я записался на платные курсы для начинающих во Дворце Свердлова (на момент написания книги Пермский городской дворец культуры им. А. Г. Солдатова). Мы занимались в красивом большом танцевальном зале с зеркалом во всю стену. На курсы пришли парни и девушки, в основном студенты девятнадцати-двадцати лет. Преподавательница на первом занятии встала между шеренгами парней и девушек и скомандовала найти себе пару на курс. Я наметил себе пару заранее, выбрав самую симпатичную девушку. Как только преподаватель дал команду, я рванул к моей избраннице через весь зал. Но девушка ответила мне:

– Прости, я не могу быть твоей партнёршей, я второй преподаватель!

Оказалось, что она была дочкой нашего педагога. Пока я с этим разбирался, других привлекательных и статных девушек уже расхватали, и мне досталась простая, ничем не примечательная заводская девчонка. Наверное, для неё эти курсы могли бы стать возможностью вырваться в большой мир, встретить «того самого» парня. Но, увы, это не совпадало с моими планами и «тем самым» парнем я не