Господа офицеры. Записки военного летчика [сборник] - Петр Федорович Ляпидевский

в N-ю роту ознакомиться с обстановкой, – так развивал план действий Зверев.

– Ну, валяй, брат, так, а я за твоей ротой присмотрю отсюда, – говорил Буров, пожимая протянутую руку.

– Вот так «пончик»! «Чертова подвода»! – сказали почти одновременно оба друга, поворачивая восвояси.

* * *

– Здорово, «пончик»! – весело, как ни в чем ни бывало, говорил Зверев, несколько минут спустя прыгая в глубокую и довольно просторную яму, вырытую для Миши его ротой и накрытую жердями в виде примитивного козырька.

– Как у тебя дела? – всматриваясь в лицо Миши, спрашивал Зверев.

– Тише, пожалуйста!.. здесь немцы в тридцати шагах, – шепотом, умоляюще произнес Миша.

– Ну уж и в тридцати, – недоверчиво возразил Зверев. – Да что это ты хнычешь, Миша? Нельзя так распускаться… Подумай только, как ты скандалишь себя, и «все на свете». Возьми себя в руки!

– Нет, – шептали Мишины губы; я больше выдержать этого не могу – я застрелюсь. Я не могу больше видеть этих страшных мертвецов, эту кровь и стрельбу. Я сойду с ума, – в отчаянии говорил Миша, причем губы его вздрагивали, а зубы выбивали барабанную дробь.

– Ты с ума сошел, «ешак», – своеобразно урезонивал его Зверев.

– Стреляться! Какой смысл? Раз ты решил умереть, так это все, что требуется. Это максимум того, что ты можешь дать… – уже улыбаясь и смотря прямо в глаза Мише, говорил поручик Зверев. – Ты думаешь, мне легко свыкаться с мыслью, что и я каждую минуту могу отправиться к праотцам? Ведь и я страстно хочу жить, но каждый раз перед боем, или во время обстрела, я сам себя как бы убеждаю: «ты должен умереть», «ты умер» – внушаю я себе. И когда мне это удается, я перестаю думать о том, что страшит, из чего слагается чувство страха… Не убил этот снаряд, убьет следующий, примиряясь с своей судьбой, уже думаю я, а в промежутках между очередями снарядов, между более опасными положениями и менее опасными моментами, – исполняю свой долг. Вот и сейчас, я бежал к тебе по сравнительно открытому месту… – пули свистят часто… никто меня не заставляет идти сюда, а я иду… Иначе кто же будет управлять пассивной массой наших солдат? Ведь все только и держится, – на нас – офицерах. Какой же пример подаешь ты своим людям?

Миша рыдал, склонив голову на плечо Зверева.

Коля брезгливо морщился, но не находил в себе сил оттолкнуть милого «пончика» – весельчака и балагура, с которым так весело и приятно жить в будничной полковой обстановке.

– Не покидай меня, – шептали Мишины губы…

– Ну, хорошо, успокойся только, – смягчая тон, говорил Зверев. – Я посижу здесь с тобой до утра…

* * *

– Подпрапорщик Шапка! Пошлите людей за обедом; тут пришли проводники… – глубокой ночью отдавал распоряжения поручик Буров, не знавший усталости, не чувствовавший никаких потребностей, видевший только врастающих в землю своих солдат, зорко всматривавшийся в серебрящийся сумрак яркой лунной ночи, прислушивавшийся ко всякому подозрительному шороху – «оттуда»… и отдававший все остальные чувства инциденту в N-й роте и ее командиру – презираемому и любимому Мише «пончику»…

Такой жизнью был полон «Мрачный лес» в эту холодную октябрьскую ночь.

В нем, как в громадном котле, бурлили взбаламученные людские страсти, переплетаясь в причудливые узоры.

ЖЕЛТЫЕ ДЬЯВОЛЫ

[4]

Вот уже четвертый день, как N-я пехотная дивизия, окопавшаяся на подступах к Варшаве, ведет непрерывный, ожесточенный бой, отбивая немецкие атаки.

У подножия окопов Z-ского полка этой дивизии лежат бесчисленные трупы германцев шести различных частей, не могущих выполнить боевой задачи – быть послезавтра в Варшаве.

Густой туман, спустившийся к вечеру на землю, отделил противников «молочной» непроницаемой завесой и скрыл от немцев трагическую картину разрушений и потерь, учиненных огнем их тяжелой артиллерии в наших окопах. Обе стороны, не видя и не зная, что творится у противника, – нервничали, и это настроение отражалось на характере ведения огня, то разгоравшегося, то потухавшего, то пробегавшего по всей линии, подобно электрическому току, то еле обозначавшемуся короткими залпами.

* * *

Начальник немецкой дивизии, действовавшей против Z-ского полка, полный решимости, настойчивости и инициативы молодой генерал, отправив директиву для предстоящего утром боя, вызвал к телефону того из командиров полков, два батальона которого только что произвели безрезультатную атаку на Z-ский полк.

– Полковник, – сказал он, – сейчас вы получите мое приказание на завтра. К нему я имею добавить, что от пленных нам удалось узнать, что у русских нет снарядов. Против нас бессменно стоит все тот же полк этих «желтых дьяволов», которые, хотя и проявили нечеловеческую стойкость, но по всем признакам, должны будут в конце концов сдать, так как за ними нет резерва. К 4 часам к вам подойдут два свежих батальона померанских гренадер…

Артиллерия наша, усиленная вновь установленной тяжелой гаубичной батареей, сметет все на вашем пути. Я уверен, что завтра вы будете иметь полный успех…

* * *

Под прикрытием тумана в Z-ском полку срочно происходила последняя перегруппировка.

Командир N-й артиллерийской бригады уведомил командира Z-ского полка, на участке которого стояло две легких батареи его бригады, что с разрешения начальника дивизии, он приказал одной батарее сняться с позиции и отойти в тыл, из-за полного отсутствия снарядов…

В то же самое время капитан князь Мангуладзе, типичный кавказец, старый боевой офицер, потомок славных витязей Кавказа, весь воплощение их заветов, духа, достоинств, слабостей и недостатков, – отдавал приказание своему 4-му батальону.

Батальон его только что сменился с участка полка соседней дивизии, откуда он утром выбил ворвавшихся в окопы соседей немцев.

– Ротные командиры, идем сюда, – сказал князь, подходя к строю батальона, вытянувшемуся вдоль одной из бесчисленных дорог, обсаженных деревьями, указывая на уцелевшую халупу. В четырех ротах князя насчитывалось после сегодняшнего боя едва 600 человек.

Ротные командиры этих рот – поручик Пашков, подпоручик Зотов и прапорщики Тихонов и Борисов, вышли из рядов и прошли в халупу, указанную им батальонным.

– Послушай, Пашков, – сказал князь, обращаясь к старшему из ротных.

– Посмотри на карте, где мы находимся?

– Вот здесь, ваше сиятельство, – указал Пашков на красную черту, начинавшуюся у названия деревни, в которой остановился батальон.

– Ты верно говоришь? – недоверчиво и в то же время добродушно переспросил князь.

– Так точно. Верно.

– Ну, отлично… Это я для вас, – пояснил князь.

– Мне карты не нужны, карты – это для генерального штаба и для «зеленых».

– Для вас, – посмотрел он на прапорщиков.

– Наша задача теперь… черт их знает… – начал было князь, но спохватился и продолжал: – поддержать наш правый фланг.

– Ну-ка, посмотри там эту… Орлы… Орлы – Касины – Массины.

– Орлы-Цесины, ваше сиятельство? – поправил Пашков, склонившийся к