Сказки Франции - Автор Неизвестен -- Народные сказки

никто. Попросите её одолжить вам половинку двери, чтобы сделать из нее дно колесницы; я думаю, она-то выдержит до завтра.

Барон кивнул головой; двадцать человек крестьян побежали к Финетте, которая очень охотно отдала золотую половинку двери. Ее вставили в колесницу, и она пришлась так хорошо, точно нарочно для этого была сделана. В путь! Монастырь уже виден, конец всем дорожным передрягам. Ничуть не бывало! Лошади останавливаются и не хотят везти дальше. Вместо четырёх лошадей впрягли шесть, восемь, десять, двенадцать, двадцать четыре; напрасный труд: колесница не трогалась с места. Чем больше хлестали лошадей, тем глубже погружались в землю колеса, точно резаки у плуга.

Что делать? Идти пешком было совестно. Сесть верхом на лошадей и подъехать к монастырю, подобно простым мещанам, было не в обычае у Керверов. Поэтому всеми силами старались поднять колесницу, толкали колёса, кричали, сердились. Но несмотря на то, что говорили много, вперёд не двигались. Между тем наступал вечер, и назначенное для венчания время истекало.

Каждый подавал советы; это придало смелости сенешалу. Он подошёл к барону де Керверу, слез с коня и, сняв бархатную шляпу, сказал:

— Ваша светлость, в доме, который блестит там сквозь листву, живёт иностранка, которая так щедра, как никто. Попросите её одолжить вам свою корову, чтобы довезти колесницу; я думаю, что это животное будет везти хоть до завтра.

Барон кивнул головой, и тридцать человек крестьян побежали к Финетте, которая очень охотно дала им свою корову с золотыми рогами.

Въехать в монастырь на корове, быть может, и не соответствовало мечтам белокурой дамы: но это было лучше, чем сидеть на дороге, не венчаясь.

И так корову впрягли во главе четвёрки и ждали, что будет делать хвалёное животное.

Но не успел кучер ударить бичом, как корова понеслась вскачь, как будто хотела снова совершить кругосветное путешествие.

Лошади, колесница, барон и невеста, кучер — всё умчалось за бешеным животным. Напрасно рыцари пришпоривали коней, чтобы поспеть за женихом и невестой, напрасно вассалы и крестьяне бежали со всех ног прямиком, желая пересечь ей дорогу; колесница неслась, как на крыльях, даже птица не могла бы её догнать.

Подъехав к воротам монастыря, несколько утомлённая быстрой ездой свита не прочь была сойти с коней. Всё было готово для церемонии; уже давно ожидали жениха с невестой. Но вместо того, чтобы остановиться, корова понеслась ещё быстрее. Тринадцать раз обежала она вокруг монастыря, с бешеной быстротой колеса горшечника; затем вдруг повернула на дорогу к замку и поскакала прямо через поля с такою быстротою, что едва не разбила в пух и прах всех Керверов, пока не доставила их в древний замок.

7

В этот день нечего было и думать о свадьбе. Но столы были накрыты, кушанья поданы, и барон Кервер был слишком благородный рыцарь, чтобы отпустить своих добрых бретонцев, не дав им, согласно обычаю, вдоволь попировать, то есть от заката до восхода солнца и даже немного дольше.

Подали знак садиться. На дворе в восемь рядов, в виде лотков, было расставлено девяносто шесть столов. Напротив, на высокой, обитой бархатом, эстраде, с балдахином посредине, возвышался стол более широкий, чем все остальные, и уставленный цветами и плодами, не говоря уже о жареных козулях и павлинах, дымившихся из-под украшавших их перьев. Здесь, на виду у всех, чтобы не лишить никого удовольствия, должны были сидеть новобрачные. Обычай требовал, чтобы самый последний крепостной мог удостоиться чести поздравить молодых и осушить кружку мёду за здоровье и благополучие знаменитого и могущественного рода Керверов.

Барон пригласил за свой стол сто рыцарей, сзади которых поместились, чтобы прислуживать им, их оруженосцы. Справа он посадил белокурую даму и Ивона, а слева оставил место свободным и, подозвав пажа, сказал:

— Беги, дитя моё, к иностранке, которая оказала нам так много услуг сегодня утром. Не её вина, если успех превзошёл её доброе желание. Скажи ей, что барон де Кервер благодарит её за помощь и просит на свадьбу рыцаря Ивона.

Придя в золотой дом, где Финетта горько оплакивала своего жениха, паж преклонил колено и от имени барона просил иностранку последовать за ним и удостоить чести присутствовать на свадьбе рыцаря Ивона.

— Кланяйся от меня своему господину, — гордо отвечала молодая девушка, — и скажи ему, что если он слишком большой барин, чтобы придти ко мне, то и я слишком знатна, чтобы идти к нему.

Когда паж передал барону ответ иностранки, господин де Кервер ударил по столу кулаком, так что три блюда взлетели на воздух.

— Клянусь небом! — воскликнул он. — Именно так подобает отвечать даме, и я тут же признаю себя побеждённым. Оседлайте моего коня! Оруженосцы и пажи, будьте готовы за мною следовать! — В сопровождении блестящей свиты барон подъехал к дверям золотого дома и сошёл с коня. Он извинился перед Финеттой, предложил ей руку, подал стремя и посадил её на коня сзади себя, ни дать, ни взять, как настоящую герцогиню.

Дорогой он из деликатности не разговаривал с ней и, приехав в замок, с непокрытой головой подвёл к оставленному для неё почётному месту.

Отъезд барона Кервера наделал много шума; возвращение поразило ещё больше. Все спрашивали, кто эта дама, к которой с таким почтением относится гордый барон?

Судя по костюму, она была иностранка. Не герцогиня ли нормандская или королева французская? За разъяснением обратились к полевому сторожу, судье и сенешалу. Полевой сторож дрожал, судья бледнел, сенешал краснел, и все трое были немы, как рыбы.

Молчание этих важных особ ещё более увеличило общее удивление.

Все взоры были устремлены на Финетту, а между тем на душе у неё была смертельная тоска. Ивон видел её и не узнал. Он бросил на неё равнодушный взгляд и снова продолжал нежный разговор с надменно улыбавшейся белокурой дамой.

В отчаянии Финетта вынула из кошелька золотой шарик, последнюю свою надежду. Продолжая разговаривать с бароном, который был очарован её умом, она повертела в руке шарик и прошептала:

Сокровище моё, шарик золотой,

Помоги мне, мой дорогой.

И вдруг шарик стал расти, расти и превратился в золотой кубок чудной работы, такой красивый, какого никогда ещё не приходилось видеть у себя на столе не только барону, но даже и самому королю.

Финетта сама налила в кубок ароматного мёду и, подозвав смущённого и прятавшегося сенешала, сказала самым ласковым голосом:

— Любезный сенешал, прошу вас, поднесите этот кубок рыцарю Ивону; я хочу выпить за его счастье, он не откажется принять