Морские феи - Лаймен Фрэнк Баум

окон не было, зато кое-где виднелись круглые отверстия, некоторые — высоко, некоторые — почти у самого дна. Из одного отверстия высовывалось длинное бурое тело Морского Змея. Трот удивлённо спросила:

— Разве ты не взял всего себя, когда поплыл спасать нас, Энко?

— Конечно, взял, дорогая, — ответил он и весело улыбнулся, потому что очень гордился своей огромной длиной, — но не совсем всего. Немного меня всегда остаётся следить за домом, в отсутствие моей головы. Но как только мы поплыли обратно, я всё время скручиваюсь, и скоро ты сможешь увидеть меня всего целиком.

Как раз в этот момент голова его нырнула в отверстие, и по сигналу Акварины все остались ждать снаружи.

Вскоре к ним подплыли четыре очаровательные крылатые рыбки с ангельским лицом. Их длинные волосы и ресницы были ярко-алого цвета, а на щеках играл розовый румянец. Такой яркий, словно нарисованный.

— Его Величество приглашает вас внутрь, — сообщила одна из рыбок. — Если вас не затруднит вплыть во дворец, Король Океана будет рад принять вас.

— По-моему, — сказала Трот королеве, — они уж больно важничают. Наверно, они не знают, что мы друзья Энко.

— Король настаивает на соблюдении этикета, кто бы ни посетил его, — ответила Акварина. — Его титул обязательно должен быть упомянут.

Вслед за крылатыми встречающими они проплыли внутрь, и там Акварина громко сказала:

— Пусть слава и сила океанского владыки преумножаются вовеки.

И прикоснулась пальцами ко лбу в знак уважения и преданности. То же самое сделала Клея. Трот и Капитан Билл последовали их примеру. После этой церемонии девочка огляделась вокруг — что же это за дворец у Энко?

Они очутились в огромном холле с украшениями из алебастра, в полу было пять отверстий-дверей. На стенах все сцены из морской жизни. Как потом узнала Трот, это сделали своими клыками моржи, большие мастера этого искусства. На полу лежало несколько очень красивых ковров, сплетённых из морских трав, а вот мебели здесь никакой не было. Рыбки-ангелочки проводили гостей в верхние комнаты, где был накрыт стол, и предложили им немного подкрепиться. Все четверо страшно проголодались и без колебаний приняли приглашение. За столом им прислуживали раки, наряженные в ярко-красные фартуки и колпаки.

После обеда все снова спустились в холл, который, кажется, занимал почти весь дворец, и тут рыбки объявили:

— Его Величество готов принять вас в своих покоях.

Они спустились вниз через одно из отверстий в полу и оказались в ярко освещённых палатах, которые были гораздо больше, чем все помещения замка, вместе взятые. В центре комнаты лежала смешная голова короля Энко, а вокруг неё весь пол был укрыт огромным красно-золотым покрывалом.

— Милости прошу, друзья! — радушно приветствовал их Энко. — Как вы находите мой дом?

— Он огромен, — ответила Трот.

— Отличный дворец для Морского Змея, — сказал Капитан Билл.

— Я рад, что вам понравилось, — сказал король. — Должен вам сообщить, что с этого дня все вы принадлежите мне.

— Как это? — не поняла девочка.

— Это закон океана, — объяснил Энко. — Тот, кто спас любое живое существо от убийцы, становится его хозяином на всю оставшуюся жизнь. Вы поймёте, как справедлив этот закон, когда вспомните, что, не спаси я вас от Зога, вы бы уже были мертвы. Однажды меня посетил Капитан Кидд-Перчаточник, он-то и придумал этот закон.

— Ты имеешь в виду знаменитого Капитана Кидда? — спросила Трот. — Потому что если…

— Его нужно называть полным именем, — ответил Энко. — Капитан Кидд-Перчаточник был…

— Но при чём же здесь перчатки? — возмутилась Трот. — Я бы знала, ведь я читала о нём.

— И что, там ничего не было про перчатки? — удивился Энко.

— Ровным счётом ничего. Его называли просто Капитан Кидд, — ответила Трот.

— Так и есть, Ваше Величество, — подтвердил Капитан Билл.

— Книжки — неплохая штука, — сказал Морской Змей, — когда их сочинители рассказывают о том, что знают. Но, сдаётся мне, ваши писатели знают не очень много. Капитан Кидд-Перчаточник был пиратом-джентльменом, пиратом в белых перчатках, и если отбросить второе имя и звать его просто Киддом, получится неуважительно.

— Ой! — воскликнула девочка. — Ты же просил меня напомнить тебе о твоей третьей болезни!

— Это доказывает, что ты — мой друг, — ответил Морской Змей и задумчиво прищурился. — Неприятно, когда напоминают о болезни, а та третья… это…

— Что это было? — переспросила Трот.

— У меня болел живот, — вздохнул король.

— От чего? — поинтересовалась девочка.

— От собственной неаккуратности, — сказал Энко. — Я путешествовал по дальним странам, проверял, как там живут люди на суше. Оказалось, что испанцы танцуют падеспань, швейцарцы едят швейцарский сыр, а на Сардинии все консервируют сардины. Потом я разговаривал с Принцем Умельским, и…

— Ты имеешь в виду Принца Уэльского, — поправила его Трот.

— Я имею в виду именно то, что сказал, дорогая. Я видел на поле Наполеона. Впрочем, не на поле он стоял, а на холме. Потом, оказавшись во Франции, я заплатил целый наполеондор, чтобы посмотреть могилу Наполеона. Она была…

— Ты, конечно, имеешь в виду… — начала было Трот, но король не дал ей возможность поправить его.

— Там же, во Франции, — продолжал он, — я выяснил, что лягушатники питаются лягушками. А в Италии — что макаронники едят макароны…

— А болело-то что?

— По дороге домой, — как ни в чём не бывало продолжал Энко, — я был немного рассеян и проглотил якорь. К нему была прикована длинная цепь, поэтому, глотая якорь, мне пришлось съесть и её. Только доглотав до корабля, который оказался на другом конце цепи, я, наконец, понял, что натворил. Пришлось перекусить.

— Что? Корабль?

— Да нет же, цепь. Я потерял всякий интерес к кораблю, когда увидел на нём нескольких матросов. По дороге домой цепь и якорь вызвали некоторую тяжесть в моём желудке. Я, видимо, не до конца переварил их и, когда доплыл до дворца, почувствовал страшную боль. Я немедленно послал за доктором Акулой…

— У вас здесь все доктора — акулы? — спросила девочка.

— Да. А у вас разве они не акулы? — переспросил Энко.

— Не все, — ответила Трот.

— Что правда, то правда, — заметил Капитан Билл. — Но если обратиться к адвокату…

— Сейчас речь не об адвокатах, — раздражённо перебил его Энко, — а о моей болезни. Вряд ли кто-нибудь страдал больше, чем я от тех болей.

— И сколько же тянулись эти страдания? — спросила Трот.

— Примерно километра два с половиной или чуть больше.

— Я имею в виду по времени.

— Мне казалось, что долго, — ответил король Энко. — Доктор Акула велел делать горчичные припарки на желудок. Я раскрутился во всю длину, и мои слуги начали обклеивать меня горчичниками. Горчичники хорошо приклеились, и