Норвежские волшебные сказки - Елена Рачинская

уток. То убьёт коров в хлеву или загоняет овец и коз по лесам и горам до полного изнеможения. А уж рыбу из садков – ту завсегда вытащит на берег.

Жили в том же королевстве старик и старуха, и было у них три сына: одного звали Пер, другого – Пол, ну а третьего – Эспен Аскеладд, потому как он постоянно в золе копался.

Уродились парни на славу, но Пер, самый старший, был и самым бравым, и потому попросил он как-то отца отпустить его мир посмотреть, себя показать да счастья попытать.

– Уж лучше поздно, чем никогда, дитятко, – сказал старик. Дали Перу вина в дорогу да еды в торобу, мешок завязали – и только его и видали. Долго ли, коротко ли, набрёл он на старушку, а у той ни двора, ни избушки. Лежит, бедолага, на обочине и просит:

– Ох, паренёк, дай хоть корки кусок!

Но Пер и глазом не моргнул, лица не повернул, что слышал, виду не подал и дальше зашагал.

– Иди, иди, – сказала старушка, – и будь что будет.

Шёл Пер, шёл и пришёл прямо к королевскому двору.

А там король кур кормит.

– Вечер добрый, Бог в помощь, – поприветствовал короля Пер. А тот в ответ лишь: «Цып-цып-цып», как ни в чём не бывало.

«Ах так, ну и кудахтай тут, пока в петуха не превратишься, тогда и говорить с тобой не о чем будет», – подумал Пер, а сам отправился на королевскую кухню и развалился на скамье словно барин какой.

– Это что ещё за молокосос? – ахнула кухарка, Пер-то молод был, даже бороды не отрастил. Дюже разобиделся он и решил как следует вздуть кухарку, но тут явился король и приказал схватить Пера, вырезать ему из спины три ремня, насыпать в раны соли и отпустить на все четыре стороны.

Не успел Пер домой воротиться, как Пол вздумал на мир поглядеть. Дали ему вина в дорогу да еды в торбу, мешок завязали – и только его и видали. Долго ли, коротко ли, встретилась полуголодная старуха, и он тоже прошёл мимо – не помог ей. И у короля Пол повёл себя не лучше, чем Пер. Король не обратил на него никакого внимания, а кухарка назвала его невоспитанной деревенщиной. И только Пол собрался поколотить её за это, король тут как тут – взял большущий нож и вырезал у него из спины три ремня, насыпал туда углей и отправил его восвояси.

В конце концов и Аскеладд вылез из-за печки, стал одеваться, в дорогу собираться: первый день от золы отряхался, второй – причёсывался да умывался, а третий – как на праздник наряжался.

– Нет, да вы только поглядите на него! – не удержался Пер. – Нечего сказать, хорош, сияет как медный грош! Никак к самому королю собрался, дочку его в жёны взять да полкоролевства в придачу? Сиди лучше за печкой да в золе копайся!

Но Аскеладд и ухом не повёл, а пошёл к отцу позволения просить на мир поглядеть.

– Да что тебе там? – спросил старик. – Смотри, что с Пером и Полом приключилось, а уж с тобой-то что станется?

Иллюстрация к сказке «Рыжий лис и Аскеладд» из собрания П. К. Асбьёрнсена и Й. Э. Му. Пер возвращается домой ни с чем, 1906.

Но Аскеладд не отставал, пока не получил разрешения.

Братья не хотели, чтобы ему давали еду в дорогу, но мать всё же положила Эспену сырную корку да супную кость, и отправился он в путь. Аскеладд никуда не торопился и так сам с собой рассуждал: «Если у тебя целый день впереди, то ты всегда поспеешь вовремя, а если повезёт, как только сядет солнце, то и луна взойдёт». Ногу за ногу переставлял, так неспешно и ковылял, да по сторонам поглядывал.

Долго ли, коротко ли, добрёл он до старухи, что в придорожной канаве лежала.

– Бедняжка, ты ведь, наверно, голодная! – пожалел её Аскеладд.

– Да уж, страсть как есть охота, – подтвердила старуха.

– Я поделюсь с тобой, – сказал Аскеладд и отдал ей корку сыра.

– Тебе ведь, наверно, и холодно? – спросил он, увидев, что у неё зуб на зуб не попадает. – Отдам-ка я тебе свою старую одёжу, она, конечно, в рукавах коротковата и в спине маловата, но новая была очень даже ничего.

– Погоди, – сказала старуха и вывернула свой карман, – вот тебе старый ключ. Мне больше нечего тебе дать, но если ты посмотришь сквозь его ушко, то увидишь всё, что бы ни захотел.

Шёл Аскеладд, шёл да тоже к королевскому двору пришёл, а там кухарка воду носит, из сил выбивается.

– Тяжеловато для тебя это занятие, – сказал Аскеладд, – а мне в самый раз.

Вот уж кухарка обрадовалась, и после всегда оставляла ему котлы – остатки соскрести. Но недолго Аскеладд шкварки соскребал – горя не знал, появились у него завистники и донесли королю, что он, мол, нос выше всех задирает, стыда не знает, только хвастает да завирает.

А король возьми и спроси Аскеладда, правду ли говорят, что он умеет удерживать рыбу в садке, чтобы тролль не мог его разорить: «Говорят, ты хвастался этим».

– Я такого не говорил, – ответил Аскеладд, – но скажи я так, то, пожалуй, и сделал бы.

– Ну, как бы там ни было, придётся тебе постараться, коль хочешь, чтобы кожа на спине целее была, – пригрозил ему король.

– Да уж, видно, придётся, – согласился Эспен, – кому ж захочется с тремя красными шрамами на спине красоваться.

Иллюстрация к сказке «Рыжий лис и Аскеладд» из собрания П. К. Асбьёрнсена и Й. Э. Му. Аскеладд разговаривает со старухой, 1906.

Вечером Аскеладд поглядел сквозь ушко в ключе и увидал, что тролль боится тимьяна. Тогда Аскеладд собрал весь тимьян, который только смог найти: что в воду опустил, что на земле разложил, а что по краю садка приладил.

И пришлось троллю оставить рыбу в покое, но уж досталось тогда овцам: тролль всю ночь гонял их по холмам и горам.

А завистникам неймётся, опять к королю бегут: похваляется-де Аскеладд, что и овцам может помочь, если только захочет.

Король снова к Аскеладду. Грозит, что вырежет у него из спины три ремня, если он тролля от овец не отвадит.

Что поделаешь, надо выполнять королевское приказание. Может, оно и неплохо – щеголять в красном кафтане, пожалованном самим королем, но не когда тот скроен из твоей собственной шкуры.

Аскеладд запасся тимьяном, но на этот раз дело у него не заладилось: стоило ему привязать тимьян к овце, как другие тут же объедали его. А время шло и шло, потому как овцы ели быстрее, чем Эспен успевал привязывать. В конце концов Аскеладд сделал из тимьяна масло и хорошенько смазал всех овец – пусть лижут себя на здоровье. И коров, и лошадей