Приключения барона Мюнхгаузена - Рудольф Эрих Распе

Наш снаряд, оттолкнув неприятельский, полетел дальше, сбил с лафета пушку, из которой выстрелили по нас, и с такой силой отбросил её на киль испанского корабля, что пробило дно. Корабль дал течь и через несколько минут пошёл ко дну с тысячным экипажем и большим количеством солдат.

Без сомнения, это был необычайный подвиг. Но я далёк от мысли приписывать его только себе. Конечно, честь выдумки принадлежала только мне, но немало помог и счастливый случай. Впоследствии выяснилось, что в наше сорокавосьмифунтовое орудие положили по нечаянности двойной заряд пороха, чему и надо приписать силу удара нашего ядра, которое так удачно отразило неприятельское.

За оказанную услугу генерал Эллиот предложил мне поступить строевым офицером в его гарнизон, но я отклонил это предложение и удовольствовался тем, что генерал в присутствии всех офицеров в тот же вечер за обедом поблагодарил меня в самых лестных выражениях.

Питая безграничную симпатию к англичанам как к самому храброму в мире народу, я решил не покидать крепости до тех пор, пока не окажу им ещё какую-либо услугу. Недели через три представился подходящий случай снова быть полезным англичанам.

Я надел форму испанского солдата и в глубокую полночь вышел из крепости и, никем не замеченный, пробрался мимо неприятельских часовых. Очутившись в испанском лагере, я подкрался к палатке, в которой проходил военный совет относительно штурма крепости на следующий день, и расслышал до мельчайших подробностей всё, что обсуждал граф Д’Артуа со своим штабом. Когда совет окончился, граф и офицеры пошли спать, а вскоре и весь лагерь, не исключая часовых, погрузился в глубокий сон.

Убедившись, что все спят, я тотчас принялся за работу. Всего орудий в неприятельском лагере было более трёхсот: и сорокавосьми-, и двадцатичетырёхфунтовых. Каждое я поспешно снимал с лафета и бросал в море на три мили от берега.

Я трудился один, и, должен сказать, это была самая трудная работа в моей жизни. Побросав пушки в море, я стащил в одну кучу на середину лагеря лафеты и тележки с зарядными ящиками, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не разбудить неприятеля. Каждый раз я притаскивал по паре лафетов или тележек под мышкой.

Выросла большая гора, не ниже скалы, на которой стоит Гибралтар.

Затем я отломал от сорокавосьмифунтового орудия кусок стали и ударил им по кремню, торчавшему на двадцать футов под землёй в стене, уцелевшей от старинной постройки времён арабского владычества. От удара произошла большая искра и зажгла всю груду. Да, чуть не забыл: в общую кучу я перетащил также все повозки с провиантом.

Всё, что могло скорее загореться, я предусмотрительно положил под низ, и вот, когда искра коснулась кучи, в одну минуту запылал огонь.

Чтобы отвлечь от себя подозрения, я первый поднял тревогу. Легко себе представить ужас и смятение, которые охватили весь лагерь. Когда прошла паника, все решили, что часовые были подкуплены неприятелем и пропустили семь или восемь английских полков, которые и уничтожили всю артиллерию.

Господин Дринкуотер в своей истории знаменитой осады Гибралтара говорит о больших потерях, понесённых испанцами от столь неожиданно произошедшего в их лагере пожара. Правды же он знать не мог, так как никому, даже генералу Эллиоту, я не рассказал о своём подвиге (хотя Гибралтар был спасён только благодаря этому пожару).

Граф Д’Артуа со всеми приближёнными в панике покинул лагерь. В страхе они бежали без отдыха четырнадцать дней и четырнадцать ночей вплоть до самого Парижа. Их ужас был так велик, что они три месяца не могли ничего есть и питались одним воздухом.

Спустя два месяца, когда осада Гибралтара была снята, я завтракал с генералом Эллиотом. Мы беспечно болтали. Вдруг в нашу комнату сверх всякого ожидания влетела бомба (уничтожив неприятельские пушки, я за неимением времени оставил мортиры[5] невредимыми) и упала на стол. Генерал вскочил, что сделал бы почти каждый на его месте, и немедленно покинул помещение.

Я же, прежде чем бомба успела разорваться, схватил её и быстро отнёс на вершину утёса, откуда увидел, что на противоположном – неприятельском – берегу, недалеко от лагеря, на холмике собралась большая толпа. Что там происходило, я не мог видеть с такого расстояния, и только в телескоп рассмотрел. Испанские солдаты устроили виселицу, на которую собирались вздёрнуть двух наших офицеров – генерала и полковника, с которыми накануне мы провели вечер в крепости. Ночью они пробрались в неприятельский лагерь, но попались в руки испанцам, а теперь должны были заплатить жизнью за свой риск.

От скалы, на которой я стоял, добросить руками бомбу до того места, где соорудили виселицу, не представлялось возможным. Тут, по счастью, вспомнилось, что у меня в кармане праща, та самая, которой некогда Давид убил Голиафа.

Я положил бомбу в пращу и бросил в толпу на холме. Вмиг снаряд перелетел на неприятельский берег, ударился в землю и разорвался. Осколками поубивало всех испанцев, но в английских офицеров, которые, к счастью, болтались высоко над землёй на верёвках, ни один не попал. И лишь единственный осколок ударил в виселицу и повалил её. Наши офицеры очутились на земле, не в силах поверить такому удивительному событию. Они тотчас повынимали друг друга из петель и пустились бежать к берегу, где находились лодки. Вскочив в одну из них, они приказали сидевшим там испанцам править к нашему берегу.

Спустя несколько минут, когда я рассказывал генералу Эллиоту о случившемся, вошли чудом спасшиеся офицеры. Последовали поздравления, рассказы об избавлении от верной смерти. Этот достопримечательный день мы отпраздновали с подобающим торжеством.

Наверно, читатель сгорает от любопытства узнать, как ко мне попала этакая драгоценность – праща Давида. Должен сказать, что эта историческая реликвия хранится в нашем роду много веков. Переходя из поколения в поколение, она досталась моему отцу, а от него, незадолго до моего путешествия в Гибралтар, перешла ко мне.

Отец как-то рассказал мне одну очень интересную историю, которую не раз слышали от него друзья. В правдивости этой истории никто из наших знакомых никогда не сомневался.

«Во время моих заграничных поездок, – начинал отец свой рассказ, – я подолгу жил в Англии и вот однажды пошёл погулять на морской берег. Вдруг неожиданно из воды выскочил морж, или, иначе, морской конь, и бросился на меня. Со мной ничего не было, кроме пращи. Я вложил в