Александр Афанасьев - Заветные русские сказки

Пошел дурак по деревне, слышит – в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют; он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет.

– Что это за невежа пришел, – говорят пьяные гости, – мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!

Выскочили и порядком ему бока помяли...

Лутонюшка

Жил-был старик со старухой; был у них сынок Лутоня. Вот однажды старик с Лутонею занялись чем-то на дворе, а старуха была в избе. Стала она снимать с гряд полено, уронила его на загнетку и тут превеликим голосом закричала и завопила.

Вот старик услыхал крик, прибежал поспешно в избу и спрашивает старуху: о чем она кричит? Старуха сквозь слез стала говорить ему:

– Да вот если бы мы женили своего Лутонюшку, да если бы у него был сыночек, да если бы он тут сидел на загнетке – я бы его ведь ушибла поленом-то!

Ну, и старик начал вместе с нею кричать о том, говоря:

– И то ведь, старуха! Ты ушибла бы его!..

Кричат оба что ни есть мочи!

Вот бежит со двора Лутоня и спрашивает:

– О чем вы кричите?

Они сказали о чем:

– Если бы мы тебя женили, да был бы у тебя сынок, и если б он давеча сидел вот здесь, старуха убила бы его поленом: оно упало прямо сюда, да таково резко!

– Ну, – сказал Лутоня, – исполать вам!

Потом взял свою шапку в охапку и говорит:

– Прощайте! Если я найду кого глупее вас, то приду к вам опять, а не найду – и не ждите меня! – и ушел.

Шел, шел и видит: мужики на избу тащат корову.

– Зачем вы тащите корову? – спросил Лутоня.

Они сказали ему:

– Да вот видишь, сколько выросло там травы-то!

– Ах, дураки набитые! – сказал Лутоня, взял залез на избу, сорвал траву и бросил корове.

Мужики ужасно тому удивились и стали просить Лутоню, чтобы он у них пожил да поучил их.

– Нет, – сказал Лутоня, – у меня таких дураков еще много по белу свету! – и пошел дальше.

Вот в одном селе увидал он толпу мужиков у избы: привязали они в воротах хомут и палками вгоняют в этот хомут лошадь, умаяли ее до полусмерти.

– Что вы делаете? – спросил Лутоня.

– Да вот, батюшка, хотим запрячь лошадку.

– Ах вы, дураки набитые! Пустите-ка, я вам сделаю.

Взял и надел хомут на лошадь. И эти мужики с дива дались ему, стали останавливать его и усердно просить, чтоб остался он у них хоть на недельку. Нет, Лутоня пошел дальше.

Шел, шел, устал и зашел на постоялый двор. Тут увидал он: хозяйка-старушка сварила саламату, поставила на стол своим ребятам, а сама то и дело ходит с ложкою в погреб за сметаной.

– Зачем ты, старушка, понапрасну топчешь лапти? – сказал Лутоня.

– Как зачем, – возразила старуха охриплым голосом, – ты видишь, батюшка, саламата-то на столе, а сметана-то в погребе.

– Да ты бы, старушка, взяла и принесла сюда сметану-то; у тебя дело пошло бы по масличку!

– И то, родимый!

Принесла в избу сметану, посадила с собою Лутоню. Лутоня наелся донельзя, залез на полатки и уснул. Когда он проснется, тогда и сказка моя дале начнется, а теперь пока вся.

Мена

Чистил мужик навоз и нашел овсяное зерно; приходит к жене, у жены изба топится. Он говорит:

– Ну-ка ты, хозяйка, поворачивайся, загребай-ка ты жар, сыпь это зерно в печь; выгреби из печи, истолки его и смели, киселю навари, отлей в блюдо; вот я и пойду к царю, понесу блюдо киселю; ну, хозяйка, не пожалует ли нас царь чем-нибудь?

Вот он и пришел к царю, принес блюдо киселю; царь его пожаловал золотой тетеркой. Пошел от царя домой; идет полем; берегут табун коней. Пастух его спрашивает:

– Мужичок, где ты был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотой тетеркою.

– Променяй нам тетерку на коня.

Ну, променял, сел на коня и поехал.

Вот он едет; берегут стадо коров. Пастух говорит:

– Где ты, мужичок, был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотою тетеркою.

– Где у тебя тетерка?

– Я ее променял на коня.

– Променяй нам коня на корову.

Променял, ведет корову за рога; берегут стадо овец. Пастух говорит:

– Мужичок, где ты был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотою тетеркою.

– Где золотая тетерка?

– Променял на коня.

– Где конь?

– Променял на коровку.

– Променяй нам коровку на овечку.

Променял, гонит овцу; берегут стадо свиней. Пастух говорит:

– Где ты, мужичок, был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотою тетеркою.

– Где золотая тетерка?

– Променял на коня.

– Где конь?

– Променял на коровку.

– Где коровка?

– Променял на овечку.

– Променяй нам овечку на свинью.

Променял, гонит свинью; берегут стадо гусей. Пастух спрашивает:

– Где ты, мужичок, был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотою тетеркою.

– Где у тебя золотая тетерка?

– Я променял на коня.

– Где конь?

– Я променял на коровку.

– Где коровка?

– Я променял на овечку.

– Где овечка?

– Я променял на свинью.

– Променяй нам свинью на гуська.

Променял, несет гуська; берегут уток. Пастух говорит:

– Мужичок, где ты был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотою тетеркою.

– Где золотая тетерка?

– Я променял на коня.

– Где конь?

– Я променял на коровку.

– Где коровка?

– Я променял на овечку.

– Где овечка?

– Я променял на свинью.

– Где свинья?

– Я променял на гуська.

– Променяй нам гуська на уточку.

Променял, несет утку; ребята играют в клюшки.

– Где ты, мужичок, был?

– Ходил к царю, носил блюдо киселю.

– Чем тебя царь пожаловал?

– Золотою тетеркою.

– Где золотая тетерка?

– Я променял на коня.

– Где конь?

– Я променял на коровку.

– Где коровка?

– Я променял на овечку.

– Где овечка?

– Я променял на свинью.

– Где свинья?

– Я променял на гуська.

– Где гусек?

– Я променял на утку.

– Променяй нам утку на клюшку.

Променял, идет; пришел домой, клюшку поставил у ворот, а сам пошел в избу. Жена стала спрашивать; он рассказал все до клюшки.

– Где клюшка?

– У ворот.

Она пошла, взяла клюшку да клюшкой-то возила-возила его:

– Не меняй, не меняй, старый черт! Ты хоть бы утку принес домой!

Хорошо, да худо

Повстречались два мужика.

– Здорово, брат!

– Здорово!

– Откуда ты?

– Из Ростова.

– Не слыхал ли что нового?

– Не слыхал.

– Говорят, ростовскую мельницу сорвало?

– Нет; мельница стоит, жернова по воде плавают, на них собака сидит, хвост согнувши, – повизгивает да муку полизывает...

– А был на ростовской ярманке?

– Был.

– Велика?

– Не мерил.

– Сильна?

– Не боролся.

– Что ж там почем?

– Деньги по мешкам, табак по рожкам, пряники по лавкам, калачи по санкам.

– А ростовского медведя видел?

– Видел.

– Каков?

– Серый!

– Не бредь! Это волк.

– У нас волк по лесу побегивает, ушми подергивает!

– Это заяц!

– Черта ты знаешь! Это трус!

– У нас то трус, что на дубу сидит да покаркивает.

– Это ворона!

– Чтоб тебя лихорадка по животу порола!

– Афонька! Где был-побывал, как от меня бежал?

– В вашей, сударь, деревне – у мужика под овином лежал.

– Ну, а кабы овин-то вспыхнул?

– Я б его прочь отпи́хнул.

– А кабы овин-то загорелся?

– Я бы, сударь, погрелся.

– Стало, ты мою деревню знаешь?

– Знаю, сударь.

– Что, богаты мои мужички?

– Богаты, сударь! У семи дворов один топор, да и тот без топорища.

– Что ж они с ним делают?

– Да в лес ездят, дрова рубят; один-то дрова рубит, а шестеро в кулак трубят.

– Хорош ли хлеб у нас?

– Хорош, сударь! Сноп от снопа – будет целая верста, копна от копны – день езды.

– Где ж его склали?

– На вашем дворе, на печном столбе.

– Хорошее это дело!

– Хорошо, да не очень: ваши борзые разыгрались, столб упал – хлеб в лохань попал.

– Неужто весь пропал?

– Нет, сударь! Солоду нарастили да пива наварили.

– А много вышло?

– Много! В ложке растирали, в ковше разводили, семьдесят семь бочек накатили.

– Да пьяно ли пиво?

– Вам, сударь, ковшом поднести да четвертным поленом сверху оплести, так и со двора не свести.

– Что ж ты делал, чем промышлял?

– Горохом торговал.

– Хорошо твое дело!

– Нет, сударь, хорошо, да не так.

– А как?

– Шел я мимо попова двора, выскочили собаки, я бежать – и рассыпал горох. Горох раскатился и редок уродился.

– Худо же твое дело!

– Худо, да не так!

– А как?

– Хоть редок, да стручист.

– Хорошо же твое дело!

– Хорошо, да не так.

– А как?

– Повадилась по горох попова свинья, все изрыла-перепортила.

– Худо же, Афонька, твое дело!

– Нет, сударь, худо, да не так.

– А как?

– Я свинью-то убил, ветчины насолил.

– Эй, Афонька!

– Чего извольте?

– С чем ты обоз пригнал?