Оскар Уайльд - Сказки

Подойдя к берегу, Священник увидел в буруне мертвого молодого Рыбака, державшего в объятиях тело маленькой Сирены. Священник с гневом отступил и, осенив себя крестным знамением, громко воскликнул:

– Я не благословлю ни моря, ни того, что скрывается в нем. Да будут прокляты все Духи морские и все, кто водится с ними. А тело того, который ради любви отступил от Бога и лежит теперь здесь со своей возлюбленной, пораженный гневом Божиим, возьмите и вместе с нею схороните на погосте отверженных, и не ставьте на могиле их ни креста и никакого знака, чтобы никто не знал места их успокоения. Прокляты они были в своей жизни, прокляты будут и в смерти.

И люди сделали так, как он приказал им, и на погосте отверженных, где нет душистых трав, они вырыли глубокую яму и опустили в нее мертвые тела.

По прошествии третьего года однажды, в праздничный день, Священник пришел в храм, чтобы, указав прихожанам на раны Господни, говорить им о гневе Божием.

И когда он облачился в церковные одежды и склонил колена пред алтарем, он заметил на алтаре странные, никогда им прежде не виданные цветы. Странен был вид их и необыкновенна красота; и красота их смутила Священника, а аромат их приятно раздражал его ноздри. И безотчетная радость охватила его. Открыв ковчег, он покадил пред дарохранительницей, показал верующим белые облатки; потом, снова спрятав их под Святым Покровом, он обратился к народу и хотел говорить о гневе Господнем.

Но красота белых цветов волновала его, аромат их приятно раздражал его ноздри и совсем другие слова срывались с его губ; он заговорил не о гневе Божием, но о боге, имя которого – Любовь. И почему он так говорил, он не знал.

Когда он кончил свою речь, прихожане плакали, а Священник, с полными слез глазами, вернулся в ризницу. Вошедшие диаконы стали разоблачать его; они сняли с него стихарь и пояс, орарь и епитрахиль. Он же стоял как во сне.

Когда они сняли с него облачение, он взглянул на них и спросил:

– Что это за цветы на алтаре и откуда они?

– Что это за цветы, мы не знаем, но они взяты с погоста отверженных, – отвечали диаконы.

И Священник задрожал и, вернувшись к себе в дом, стал молиться.

А наутро, едва занялась заря, он с монахами и клиром, со свечами и кадилами и с большой толпой поселян вышел на берег и благословил море и всю дикую жизнь, таящуюся в нем. Он благословил также Фавнов и маленьких, танцующих в лесу Эльфов, благословил лесных существ, что сверкают глазами в листве деревьев, и все живущее, созданное Богом; и народ был объят радостью и восторгом. Но погост отверженных с тех пор стал по-прежнему наг и цветы не расцветают на нем. А обитатели Подводного царства не заплывают уже больше в залив: они удалились в другие области моря.

Дитя-звезда

Однажды – это было давно – два Дровосека возвращались домой через большой сосновый лес. Была зимняя ночь, стоял жестокий мороз. Снег толстым слоем лежал на земле и на ветвях деревьев. Когда же они подошли к Горному Потоку, то увидели, что он неподвижно повис в воздухе, потому что поцеловал его Ледяной Царь.

Было так холодно, что даже птицы и звери не знали, как им быть.

– Уф, – ворчал Волк, прихрамывая, с поджатым хвостом, пробираясь между валежником, – погода просто чудовищная. И куда это правительство смотрит.

– Уит! уит! уит! – щебетали зеленые Коноплянки. – Старушка-земля скончалась, и ее одели в белый саван.

– Земля выходит замуж, и это ее венчальный убор, – шептали друг дружке Горлицы. Их маленькие розовые лапки совсем закоченели от холода, но они считали своим долгом смотреть на положение с романтической точки зрения.

– Глупости! – огрызнулся Волк. – Говорю вам, что все это недосмотр правительства; а если вы мне не верите, то я съем вас. – Волк обладал чисто практическим умом и никогда не задумывался над аргументами.

– Ну, что касается меня, – заявил зеленый Дятел, философ в душе, – то я не поклонник атомистической теории. Что так – то так; а сейчас адски холодно.

И действительно, холодно было ужасно. Маленькие Белки, жившие в дупле высокой ели, потерли друг другу мордочки, чтобы согреться; а Кролики, свернувшись клубочком, лежали в своих норках, не рискуя даже высунуть нос на улицу. Единственные, кто, казалось, был доволен, так это большие рогатые Совы. Перышки их совсем затвердели от инея, но это их не тревожило, и они, ворочая своими большими круглыми глазами, перекликались друг с другом по всему лесу:

– Ту-вит! Ту-вуу! Ту-вит! Ту-вуу! Прекрасная нынче погода!

Все дальше и дальше продвигались Дровосеки, старательно дуя на свои пальцы и постукивая по затвердевшему снегу своими громадными, подбитыми железом сапогами. Один раз они провалились в глубокий сугроб и вылезли из него белыми, как мельники во время помола, когда грохочут жернова; в другой раз они поскользнулись на твердом гладком льду замерзшего болота; их вязанки хвороста рассыпались, и им пришлось снова собирать их и связывать; раз они думали, что сбились с пути, и ужас охватил их: они знали, что Снежная Дева жестока к тем, кто засыпает в ее объятиях. Но они поручили себя попечениям доброго Святого Мартина, покровителя путников, вернулись немного назад и осторожно продолжили путь. В конце концов они достигли опушки леса и далеко внизу, в долине, увидели огни своей деревни.

Они так обрадовались своему спасению, что стали громко смеяться, и земля показалась им серебряным цветком, а месяц – цветком из золота.

Однако когда они вспомнили о своей бедности, смех их сменился печалью, и один из них сказал другому:

– Чего нам радоваться, когда мы видим, что жизнь принадлежит богатым, а не таким, как мы. Уж лучше бы мы погибли в лесу от холода или какой-то дикий зверь растерзал нас.

– Правда, – отвечал его товарищ, – много дано одним и мало другим. Несправедливость царит в мире, и благами она одаряет немногих, а вот на горе не скупится.

Но пока они сетовали на свою нищету, случилась странная вещь: с неба упала яркая и прекрасная звезда. Она скользнула по небу, минуя другие звезды, и, когда Дровосеки в изумлении смотрели на нее, им показалось, что она упала за старыми ивами, стоявшими почти у самой овчарни, на расстоянии брошенного камня.

– Ба! Вот клад для того, кто сумеет его найти! – вскричали они и пустились бежать – так жаждали они золота.

И один из них, опередив товарища, проложил себе путь через ивы и, миновав их, действительно увидел на белом снегу что-то золотое. Поспешно приблизившись, он нагнулся и поднял находку: это был плащ из золотой ткани, затканный звездами и ниспадавший складками. И Дровосек закричал своему спутнику, что нашел упавшее с неба сокровище. Когда же тот подошел, они сели на снег и развернули складки плаща, чтобы приступить к разделу золотых монет. Но увы! Там не оказалось ни золота, ни серебра, никаких сокровищ, а только маленький, крепко спавший ребенок.

И один сказал другому:

– Вот горький конец наших надежд. Не повезло нам: на что нам этот ребенок. Оставим его здесь и пойдем своей дорогой, ведь у нас есть свои дети и мы не в праве отнимать у них, чтобы накормить чужих. Но другой ответил:

– Нет, нехорошо было бы оставить ребенка погибать здесь, в снегу, и хоть я так же беден, как и ты, и много ртов должен кормить из пустого горшка, но я все-таки возьму его домой и моя жена позаботится о нем.

Он с нежностью поднял ребенка, заботливо укутал его плащом, чтобы защитить от резкого холода, и начал спускаться с холма в деревню. Товарищ же его дивился его глупости и мягкосердечию.

Когда они пришли в деревню, товарищ сказал ему:

– Пускай тебе останется ребенок, а мне отдай плащ; ведь мы условились поделить находку.

Но тот отвечал:

– Нет, плащ не мой и не твой, он принадлежит этому ребенку. – И, простившись с товарищем, он подошел к своему дому и постучал.

Когда жена его отворила дверь и увидела, что муж цел и невредим, она обвила его шею руками и поцеловала его; она сняла у него со спины вязанку хвороста, отряхнула снег с его сапог и позвала в дом.

Он же сказал:

– Я нашел кое-что в лесу и принес на твое попечение, – и он не переступил порога.

– Что же это такое? – воскликнула она. – Покажи, ведь дом наш пуст и нам многого не хватает. – Он развернул плащ и показал ей спящего ребенка.

– Несчастный! – прошептала она. – Разве у нас нет собственных детей, что тебе вздумалось сажать еще и чужого к нашему очагу? Кто знает, не принесет ли он нам несчастья? И как мы вырастим его? – И она очень рассердилась на мужа.

– Послушай, ведь это Дитя-звезда, – отвечал Дровосек и рассказал, как они нашли его.

Но жена не успокоилась, она стала издеваться над ним и сердито говорила:

– Нашим детям не хватает хлеба; неужели же мы будем кормить еще и чужого? А кто позаботится о нас? Кто даст нам пищу?

– Бог заботится даже о воробьях и дает им пропитание, – отвечал муж.