Эдит Несбит - Волшебные сказки

Утреннюю прогулку сменили уроки с добрым старым профессором Квазиминимаксипикомиллем, а затем опять игры, продолжавшиеся до обеда, потом занятия рукоделием и снова игры — в целом, не такой уж плохой режим дня.

В пять часов пополудни пришло время пить чай.

— Съешьте бутерброд с маслом, ваше высочество, — сказала няня, — а потом будет вкусный сливовый пирог.

— Почему-то мне сегодня не хочется сливового пирога, — вздохнула принцесса Эверильда. — И вообще, у меня такое чувство, будто вот-вот что-то произойдет.

— Всегда что-нибудь происходит, — заметила няня.

— Нет. На сей раз это будет что-то страшное. Возможно, дядя опять издаст для меня какой-нибудь закон. Недавно он сочинил указ, по которому принцесса обязана в первое воскресенье каждого месяца ходить только в белом платье. Он говорит, что это нужно в целях экономии, но я-то знаю, что он поступает так только из вредности.

— Нехорошо говорить такие вещи о своем дяде, — сказала няня. — И потом, у вашего высочества очень красивое белое платье; оно ничуть не хуже, чем розовое или голубое.

И все же в глубине души няня была совершенно согласна с принцессой.

Родители принцессы умерли, когда она была еще совсем крошечной, и с того времени ее дядя правил страной в качестве регента. Вероятно, вы уже не раз замечали, что с дядями в сказках всегда что-то неладно — практически невозможно найти сказку, где дядя был бы добрым и порядочным человеком. Обычно все они изрядные злодеи и мерзавцы, и дядя принцессы отнюдь не был исключением из этого странного правила; более того — по части зловредности он мог дать немало очков вперед всем прочим сказочным дядям. В своей стране регент пользовался крайне дурной репутацией.

Как уже отмечалось, разговор принцессы и няни происходил во время традиционного чаепития. Так уж издавна повелось, что в пять часов все жители королевства, независимо от звания и профессии, начинали заваривать чай. Но в тот день традиция была нарушена, ибо вместо чая жители страны заварили кашу, да еще какую — они вдруг взяли и устроили революцию. Принцесса только-только успела откусить первый кусочек от бутерброда и, медленно его пережевывая, разглядывала следы своих зубов на сливочном масле, когда в комнату ворвался почтенный профессор в съехавшем набок огромном седом парике и завопил не своим голосом:

— Дождались! Вот она — революция! А ведь я предупреждал, что народ не потерпит этот последний налог на мыло!

— О Боже — принцесса! — простонала няня, становясь белой как скатерть.

— Да, я знаю, — сказал профессор. — Принцессу надо спасать. У пристани на реке нас ждет яхта с голубым парусом и золотыми буквами «У.П.» — «Ученик Профессора». Нельзя терять ни секунды. Я выведу принцессу черным ходом.

И, схватив Эверильду за руку, в которой она все еще держала бутерброд, профессор потащил ее за собой.

— Быстрее, быстрее, моя дорогая, — приговаривал он. — Речь идет ни много ни мало как о твоей жизни. Любая задержка может оказаться роковой.

И роковая задержка произошла, причем виновником ее был сам профессор, забежавший по пути в дворцовую библиотеку, чтобы забрать оттуда рукопись книги, над которой он трудился всю жизнь — книга называлась «Все Объясняется Просто». Профессор как раз снимал ее с полки, когда ворвавшаяся во дворец революционная толпа добралась до библиотеки и с криком «Свободы и мыла!» схватила его за воротник, а также за другие части одежды. Принцессу Эверильду они не заметили, поскольку профессор в последний момент, услышав топот ног в коридоре, успел спрятать ее за спинкой кресла, придвинутого к книжному шкафу.

— Когда они меня уведут, беги через черный ход прямо к яхте, — шепнул он в последний момент перед тем, как представители угнетенных классов распахнули дверь комнаты.

Спустя несколько минут библиотека опустела. Эверильда дождалась, когда шум в коридоре затих и, выбравшись из своего укрытия, спустилась по лестнице для прислуги в помещение дворцовой кухни, откуда без каких-либо помех вышла на улицу.

Никогда прежде ей не случалось ходить пешком по улицам города, но зато она неоднократно проезжала по ним в карете, запряженной четверкой белых коней, и сейчас довольно быстро сообразила, в какой стороне находится река.

Добежав до набережной, она увидела в сотне шагов от себя стоявшую у причальной стенки яхту под голубым парусом. Спасение было близко, но тут принцесса заметила в подворотне двух противных мальчишек, которые, поймав кота, привязывали к его хвосту ржавую жестянку.

— Ах вы бандиты! — вскричала она. — Сейчас же отпустите бедную кошку!

— Иди своей дорогой, покуда цела, — посоветовали ей противные мальчишки.

Тогда Эверильда, подскочив к ним, отвесила каждому по хорошей затрещине; растерявшись от неожиданности, мальчишки выпустили кота и тот со всех ног помчался прочь. Принцесса также не стала медлить и побежала дальше, а пришедшие в себя мальчишки начали бросать в нее и кота камнями, ни один из которых, к счастью, не достиг цели.

До яхты оставалось совсем недалеко, когда принцесса вновь остановилась. На сей раз причиной задержки был мальчик, плакавший на ступеньках крыльца.

— Что случилось? — спросила Эверильда.

— Я голоден, — сказал мальчик. — Папа и мама умерли, а дядя лупил меня почем зря, и я убежал из дома…

— Удивительно, — сказала принцесса, — как много у нас с тобой общего. Мой дядя, правда, меня не бил, но в остальном он ничуть не лучше твоего. И я тоже убегаю из дома. Идем со мной, нам надо успеть вон на ту яхту. Только поторапливайся, а то будет поздно.

Увы, как это ни печально, принцесса оказалась права — уже было слишком поздно. Из-за угла на набережную вывалила революционная толпа; граждане закричали «Свободы и мыла!» и арестовали обоих беглецов. Мальчик был отправлен в работный дом, а принцесса брошена в тюрьму. Кое-кто из вождей трудового народа требовал отрубить ей голову, поскольку они опасались, что из нее вырастет что-нибудь деспотическое навроде ее дядюшки-регента.

Но все люди, которым хотя бы изредка доводилось бывать во дворце в дореволюционные времена, в один голос хвалили принцессу и категорически высказывались против ее казни. В конце концов было решено избавиться от нее с помощью колдовства. Немедленно отрядили гонцов к Главному Волшебнику страны, и тот, получив повестку, явился на заседание Временного Революционного Правительства.

— Это для меня не проблема, товарищи, — сказал он, узнав, что от него требуется. — Я помещу ее в башню на Затерянном Острове посреди Моря Гибельных Бурь. Это прекрасное, очень надежное место, откуда можно выбраться лишь одним способом.

— Один способ — это слишком много, — строго сказали ему представители новой власти. — Нужно сделать так, чтобы не было вообще никаких способов.

— Видите ли, — робко заметил волшебник, начиная опасаться за свою собственную голову, — в мире не существует таких мест, откуда нельзя было бы найти выход. Но у нее будет один шанс против пятидесяти миллиардов, а это, согласитесь, достаточно солидная гарантия.

Временное Правительство подумало и нехотя согласилось, на всякий случай объявив товарищу Главному Волшебнику строгий выговор за снисходительное отношение к врагам революции. Из тюрьмы привели Эверильду и волшебник вызвал для нее экипаж собственного изобретения, бывший наполовину драконом, наполовину автомобилем и наполовину аэропланом — таким образом, это был уже не один, а как бы полтора экипажа, или, проще говоря, полуторка.

Послушно явившись на зов хозяина, универсальный гибрид принял в свой кузов Эверильду, получил необходимые инструкции и по команде «Пошел!» взмыл в воздух и начал круто набирать высоту. У принцессы перехватило дух, она закрыла глаза и изо всех сил стиснула зубы, чтобы не завизжать от страха. Это ей удалось.

Членам Временного Правительства, присутствовавшим при отправке экс-принцессы на вечное поселение за тридевять земель, так понравился комбинированный экипаж-полуторка Главного Волшебника, что они заменили вынесенный ему строгий выговор простым выговором, без занесения в личное дело.

Между тем полуторка доставила Эверильду в нужное место, высадила ее из кузова и полетела обратно к своему хозяину, который ласково потрепал ее по драконьему загривку и вдоволь угостил машинным маслом, бензином, огнем и минеральной водой.

А что же принцесса? Когда шум и свист улетавшего монстра растаял вдали, она открыла наконец глаза и обнаружила, что стоит на верхней площадке огромной башни. Она была одна — совершенно одна. «Я здесь не останусь, — подумала Эверильда. — Я обязательно сбегу — так же, как сбежала из дворца».

Подойдя к краю площадки, она посмотрела вниз. Башня стояла посреди сада, со всех сторон окруженного дремучим лесом, за которым простирались поля, а дальше, куда ни глянь, были только крутые утесы, о чьи стены добились свирепые волны Моря Гибельных Бурь.