Николай Наволочкин - Кто главный в огороде?

Что делать? Нашла Акулина баночку и начала собирать в неё поганых коровок…

Лида как-то у Акули спрашивала: почему этих вредных букашек так хорошо зовут — «божьи коровки»? Коровки-то настоящие молочко дают, а эти только всё грызут. Растолковала ей Акулина, что есть полезные коровки. Тлю они уничтожают. На спине у них семь точек. А в огороде вредят коровки, у которых много точек. Вот эти самые.

Идёт потихоньку полудница по борозде между грядками. Подставляет баночку под коровок, чтобы те в неё сами падали. А то руку к ним протянешь, они сразу на грядку скатываются. Вдруг слышит Акуля: ворона каркнула. Взглянула вверх, а это летят знакомые ей воронушки.

— Здесь я, здесь! — закричала им Акуля и замахала рукой.

До этого вороны, когда прилетали с весточкой от лешака, бросали письмо и радостно каркали, даже «ур-ра!» кричали. Как же, донесли в целости послание. А сейчас уронили кусочек берёсты и молча пролетели в рощу. «Отчего они так?» — удивилась полудница. Закачалось письмо, как бабочка, и упало на грядку, где чеснок рос.

Подбежала к нему Акуля, схватила, чтобы чеснок не начал ругаться, а в письме только два слова: «Прощевай, Акуля…» И даже подписи нет, ни одной буковки. Может, заболел Спиря? Надо, надо его навестить. Надо-то надо, а кто коровок будет собирать? Пугало Игнат, что ли? Так он стоит на одном месте.

Пошла опять бабушка полудница по борозде. Вон коровка! Вон ещё!

Хорошо деду Юрию, у него сразу две помощницы. А подальше Кирюша с бабушкой трудятся.

Что-то автобуса давно не слышно, не везёт он Ику с мамой и Юку. Или не приедут они сегодня? Неужели опять мороженое в городе едят?! И чего это оно так им нравится? Идёт Акуля, коровок собирает и переживает. Устала, а работает.

Но пришёл автобус, пришёл и городских хозяев наконец привёз! Первым кинулся их встречать кот Нестор: «Мяу-ска, мяуска!»

— Привезли тебе колбаски, — обрадовала кота Ика.

А из огорода уже кричал дед Юрий. Звал приехавших на помощь.

«Ну, теперь можно и Спирю проведать, — решила Акуля. — Поеду, пока дед Юрий в огороде».

Стала звать с собой Барбоску.

— Да я же на цепи, — загрустил пёс.

— Ну и что, я тебя отцеплю.

— Ой, Акулина, нельзя. Начнёшь ты меня отцеплять, а я дом стерегу. Я на посту и должен тебя укусить.

— Да ты что, Барбоска? Мы же с тобой друзья.

— Друзья не друзья — не важно, — объяснил пёс. — Положено кусать — и всё.

Вздохнула Акуля и решила ехать одна. Выкатила за ограду велосипед, позвонила, чтобы услышать, хорошо ли работает звоночек, и покатила потихоньку.

У калитки бабушкиного дома скучал Кирюша. Отпросился он немного передохнуть. Оказывается, просто так стоять и отдыхать тоже неинтересно. Узнал Кирюша, куда направлялась полудница, и решил пойти с ней посмотреть лешака. Но добежал до переулка и отказался.

— Что это — ты будешь ехать, а я бежать! А потом, мне бабушке помогать надо.

Пошагал Кирилл к бабушке, а полудница поехала к лешаку одна.

— Кар-кар-кар! — прокаркали над её головой знакомые вороны.

На вороньем языке это обозначало: «Ты, Акуля, молодец. Едешь правильно. Так и катись дальше…»

Но вороны что, у них свои дела. А вот кому обрадовалась Акуля, так это Барбоске. Догнал он её на Луковой поляне.

— Гав! Гав! А вот и я!

Удивилась Акуля, заахала:

— Да как же ты отцепился?

Оказывается, прежде чем идти к бабушке в огород, забежал Киря к Барбоске. Вывел пса за калитку. Отцепил от поводка, сказал ему: «Ищи Акулю!» — и побежал. А уж когда собаке приказывают: «Ищи!» — она должна искать. Вот Барбоска и помчался по следам Акулиного велика и догнал её.

А с Кирюшей, у самой калитки, случилось еще одно приключение. Шагали мимо гуси, увидели мальчика и сказали то, что о нём думали:

— Га-га-га! Га-га-га! Ты, Кирюшка, хулиган!

Пришлось Кире взять прут и немного погонять гусей, а уж после этого отправился он собирать коровок. Зря бабушка говорит, что Кирюшка до работы не жадный. Сколько по улице ни бегал, а на коровок охотиться прискакал.

Хорошо вдвоём бабушке с Кирей в огороде. Хорошо и Акуле с Барбоской на Луковой поляне. Луковой она называется потому, что на ней дикий лучок растёт. Можно его сорвать и пожевать. А вот уже и Заячий лесок видно. Где-то там заяц Тишка прячется. Если увидел он Барбоску, то ускакал куда-нибудь подальше в лес.

Разыскал что-то в траве Барбоска, принялся разрывать землю. Наверное, мышиную норку нашёл. Остановилась и полудница. Надо же передохнуть. Отдыхает она и думает, как встретится сейчас со Спиридоном. Погладит его, скажет: «Здравствуй, Спиря! Давай-ка я с тебя муравьев сгоню! Щекочут они, наверное. Ну, как зимовал? Мы же с тобой ажно с прошлого лета не виделись. А главное, расскажи, как ты тут? Ой, ты же и платье моё новое не видел…»

Позвонила в звоночек Акуля. Перестал рыться в земле Барбоска, и направились они к Заячьему леску. Когда выехала Акуля на опушку леса, мелькнули в чаще Тишкины уши. Не стала его окликать полудница, а то ещё погонится за ним пёс. Слезла с велика Акуля, повела его за руль. Где-то здесь, да вон у той старой ивы, должен быть лешак.

Подошли они к иве, а лешака нет. Вот здесь же обычно сидел Спиридон, в свисточек посвистывал, птичек дразнил. И хворост лежит, под которым сундучок с Акулиным платьицем хранился. Да где же Спиридон? Убрёл куда-нибудь, что ли? Хотя он давно уже никуда не ходил.

— Спиря! — позвала Акуля. — Спиря, ау!

Присмотрелась, а там, где лешак обитал, одни гнилушки валяются и свисточек лежит.

Подбежал Барбоска, порылся в гнилушках и вытянул лапоть, а потом второй. «И лапти его — те самые, которые он надевал: левый лапоть на правую лапу, а правый — на левую, — вспомнила Акулина.

— Вот горюшко какое. Нет, значит, больше лешака. Рассыпался от старости Спиридон.

Связала лапти Акулина, отдала Барбоске, сказала:

— Неси домой, я тебя догоню!

Специально отправила Акулина пса. Видела, что из чащи выглядывает Тишка. Затаился он там, хочет что-то ей рассказать.

Только убежал Барбоска, как выскочил из кустов заяц. Вот от Тишки и узнала полудница, как ещё в самом начале лета, прямо при нём, при Тишке, развалился Спиридон.

— Я ещё тогда, Акуля, прибегал к тебе. Яблоньку погрызть, — напомнил заяц.

А Спиридон, когда вернулся Тишка, принялся расспрашивать: «Ну, как там моя подруга Акулина, всё за огородом смотрит?»

— Рассказал я, Акуля, что ты уже и по улице гуляешь. В платье новое нарядишься, губы клубничкой подкрасишь — и разгуливаешь. Клубника-то спеть начала.

— Ты мне про Спирю, про Спирю расскажи. Он-то что? — заторопила Тишку Акуля.

— Что! Как будто ты не знаешь. Ему же подумать надо. Помолчал лешак, как всегда, целый час. Дело-то серьёзное. Обдумать его надо. А потом сказал: «Ладно, губы пусть красит».

Через день успел лешак нацарапать записку Акуле, закряхтел и рассыпался. Записку эту только вчера нашёл Тишка и отправил с воронами.

Самое же главное — показал заяц Акуле на зелёненький кустик. Вырос он как раз там, где всегда находился лешак.

— Вороны тут каркали, — сказал заяц, — а они, воронушки, всё знают. Каркали, что пройдёт много-много зим, и вот как раз когда тебе, Акулина, будет не сколько-то лет с половиной, а ровно сколько-то, из этого кустика вырастет сначала дерево, а уж потом появится новый лешак. Так что не грусти, Акуля, а поезжай домой.

И всё-таки печально, что лешака Спиридона за Луковой поляной в Заячьем лесу больше нет. Но ничего, подождём: когда-нибудь с другим лешаком познакомимся. А сейчас все побежим помогать Акуле собирать божьих коровок. Там уж и доктор дятел устал тревогу выстукивать, а про иволгу я и не говорю.

У Акули в огороде полдень

Долго переживала Акуля, да и как не переживать — не стало лешака. И бывала-то у него не часто, может, раз за лето, но знала — здесь он. Посиживает себе в Заячьем лесу, а то обрадует её — пришлёт письмецо с воронушками. Теперь у старой ивы никто не поскрипывает от старости, не кряхтит, не пугает по ночам рыбаков. Но тут, сколько ни переживай, ничего не поделаешь.

«Вот пугало Игнат, — рассуждала она, — всю зиму спит в сараюшке, будто его и нет, а просто палка с перекладиной валяется. Вдруг городские хозяева забудут да возьмут и сожгут Игната вместо дров в печке». Но Акуля знала, что не забудут. И правда, весной они опять поставили Игната охранять жимолость и клубнику. Вот так и Спиридон снова появится когда-нибудь в Заячьем лесу.

Давным-давно, когда Акуле было сколько-то лет — не с половиной, а просто сколько-то, росла в конце огорода маленькая берёзка. Ростом даже поменьше Акули. Годы шли, шли, и берёзка росла. Теперь вон какой красавицей стала. Не зря иволга уже много лет на ней гнёздышко своим птенцам вьёт. Так и деревцо, которое появилось на том самом месте, где Спиридон жил-поживал, вымахает когда-то выше всех. А потом вместо дерева появится молодой лешак Спиря.