Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

стрелявшие в сарацин на берегу, оказались в трудном положении. Враг поливал берег, где стояли крестоносцы, не только «греческим огнем» из катапульт, но и массированно обстреливал из луков, привязав к ним пучки соломы, смоченные «огнем». Так что дамба и вся земля вокруг башен горели. Мешки с песком и шкуры, покрывавшие башни, не спасали от огня. То тут, то там неумолимая горючая смесь добиралась до деревянного каркаса.

Залетали стрелы и внутрь башен, через амбразуры, и там начался огонь.

– Нам остается только помолиться за них, – пробормотал Карл Анжуйский, оглядываясь назад и крестясь, когда его коня уводили оруженосцы.

Половина армии стояла в стороне и наблюдала за пламенем, обступавшим башни. Арбалетчики кричали, звали на помощь, слали проклятия и сарацинам, и товарищам по оружию, боявшимся подойти ближе. Жоселин де Карно отправился с докладом королю, что катапульты оттащены от берега.

Филипп де Нантей, рыцарь короля и трубадур, снял кольчугу, рыцарский пояс с мечом, оставшись лишь в рубахе и штанах. Мурлыкая собственную песню, он подошел к бочке с водой, набранной в Ниле для умывания, и полностью залез в нее с головой, затем, мокрый, оглянулся на ряды крестоносцев.

– Кто со мной? Кто не боится огня? Сегодня мы можем испытать, что чувствуют грешники в аду, и, узнав это, вовремя стать праведниками!

Бертран д'Атталь, едва оправившийся от полученных в бою ран, которые даже и не зажили до конца, сразу подошел к нему и стал раздеваться. С того дня как они вместе ездили на разведку в брошенную сарацинами Дамиетту и Атталь внимал великой ненависти Нантея к арабскому миру, он нечасто общался с ним. Нантей предпочитал петь песни, играть на флейте, та беседа на пути в Дамиетту так не гармонировала с его общим образом. Видимо, откровенничал он нечасто. Нантей чаще пропадал у короля или у герцога Бургундского и герцога Бретонского, чем в обществе графа д'Артуа, или с другими сеньорами, поэтому Атталь сначала искал с ним встречи и беседы, но потом махнул рукой и переключился на другие компании.

– Бертран д'Атталь? – удивился Нантей. – Вы весь в ранах! Куда вы пойдете?

– С вами, шевалье, спасать этих бедняг на башнях. Давайте поторопимся!

Нантей еще раз посмотрел в сторону крестоносцев – никто не откликнулся на его многозначительный взгляд. Страх перед бушующим пламенем сковал ряды воинов Христа.

– План мой вот в чем, Атталь, – деловито сказал Нантей. – Мы зайдем с тыльной стороны башен – там огонь на земле меньше и нас не видно с другого берега. Начнем засыпать его землей. Потом, когда пройдем к башням, будем ловить прыгающих с верхних ярусов арбалетчиков, нижние ярусы вон, уже горят.

– Нантей, мы не успеем, – с досадой проговорил Бертран, наблюдая, как в башнях мечутся от ужаса стрелки.

– Значит, надо действовать еще быстрее! – решительно проговорил Нантей.

Они схватили лопаты, брошенные теми, кто сооружал дамбу, и начали быстро копать землю и накидывать ее на расползающееся пламя «греческого огня». Всего одна бочка перелетела башни и разбилась, а жидкость в ней разлилась на такой большой площади, что и представить невозможно! Почти за два месяца работы земля вокруг башен, стоящих на берегу, была полностью утоптана, и бурная растительность, некогда росшая здесь, давно превратилась в редкие жалкие кустики, прибитые к земле. Плодородный слой черной земли был так утоптан, что не хотел поддаваться лопатам. Оба рыцаря поняли – вдвоем они мало что смогут сделать.

– Да помогите же, трусы проклятые! – гаркнул Нантей в сторону крестоносцев. – Тяжело копать! Принесите каждый хоть по горсти земли, и мы потушим огонь!

Арбалетчики на башнях видели, как двое усердно стараются забросать неумолимый «греческий огонь», чтобы пробиться к ним. Они надеялись, что еще немного – и их спасут. Стрелки бросили свои ставшие бесполезными арбалеты и в нетерпении ждали чуда.

Пока нерешительно, но все же крестоносцы стали подходить ближе к засыпающим огонь Нантею и Атталю, и некоторые взялись за лопаты, а кто-то действительно швырял в огнь комья земли. Два рыцаря неожиданно для себя смогли проложить в море огня узкую просеку, где земля и песок погасили пламя. Вдвоем они рванулись к башням.

– Ребята, прыгайте вниз, мы будем вас ловить! – крикнул Атталь.

Арбалетчики на ближайшей к ним башне подошли к краю третьего яруса, куда еще не доставал огонь, полностью охвативший нижний этаж, и начали примеряться, как им спрыгнуть. Вдруг в соседнюю башню двумя точными выстрелами из катапульт попали две бочки с «греческим огнем». Сорвались вниз мешки с песком, дикий огонь мгновенно охватил всю башню, брызги этой чудовищной горючей жидкости попали на арбалетчиков, сразу воспламенив их одежды и легкие доспехи. Башня в считаные секунды обратилась в огромный яркий факел. Нечеловеческий рев сгораемых заживо людей разорвал воздух от горизонта до горизонта. Нантей и Атталь, чувствуя на собственной коже жар от сгорающей башни, видели, как превращались в угли живые люди. Это жуткое зрелище парализовало их действия. Замешкавшись, ощущая языки горячего, страшного воздуха, из которого словно вот-вот родится огонь, они и не заметили, как пламя с догорающей и разрушающей башни перекинулось на боковую стенку и крышу второй. Арбалетчики в ней, паникуя, сами стали прыгать вниз, не дожидаясь, что их будут ловить два рыцаря.

Жар был настолько силен, что полностью мокрая одежда Филиппа де Нантея сразу просохла. «Греческий огонь» падал с горящей башни на землю, и она горела, во все стороны летели искры. Одна из искр упала на рубаху Нантея, и он, резко разорвал ее на себе и скинул, оставшись в одних штанах. Огонь отрезал спрыгнувших с башни арбалетчиков от Нантея и Атталя, и стал подбираться к ним. Сноп искр, опасных, как рой шершней, продолжал доминировать в воздухе.

– Бежим! – сказал Атталь. – Мы ничем не поможем несчастным! Сами сгорим!

Они оглянулись – дорожка посреди огня стала шире благодаря действиям других крестоносцев, кидающих землю на «греческий огонь».

– Простите! – крикнул Нантей вопящим от отчаяния арбалетчикам, охваченным огнем на башне и тем, кто спрыгнул и пытался подняться среди огня. – Простите!

Едва оба рыцаря успели вернуться к палаткам, как и вторая башня, прогорев, рухнула рядом с первой, погребая под собой всех живых, что еще оставались.

Роберт д'Артуа, печальный и злой, встретил Нантея и Атталя.

– Они были все обречены! Спаси, Господь, их души! – пробормотал граф. – Зачем вы полезли туда, а, господа?

– Брат! – совершенно раздавленный этой катастрофой, произнес появившийся рядом Карл Анжуйский. – Они действовали, как храбрецы! Не бранись на этих шевалье! Когда я увидел, что сарацины поливают наши катапульты и башни огнем, я сам