Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Лю Синь уже хотел открыть рот, как почувствовал трепыхание в руке, сжатой в кулак. Разжав ладонь, он увидел маленькую толстенькую рыбку, которая подпрыгнула и, вильнув хвостом, плюхнулась в реку.

– Ифу, тебе удалось поймать рыбу! – победоносно вскинул кулак Тан Цзэмин и поспешил на помощь.

Они расположились на большом камне, решив обсушиться на солнце перед возвращением в храм. Лю Синь сидел, подогнув под себя ноги, пока Тан Цзэмин помогал ему сушить волосы.

– Здесь так мирно и тихо, – сказал вдруг Лю Синь, глядя на лес перед ними. – Зачем же ему понадобилось нападать на это место?

Зелень листвы, напитанная ночным дождем, дарила утру свежесть. Ледяная река убегала дальше по склону, чтобы соединиться с Лиюй. Если пройти немного вперед, то будет виден раскинувшийся Яотин, яркий и красочный даже днем.

«Как было бы здорово жить в таком месте», – думали Тан Цзэмин и Лю Синь в этот момент. Они могли бы ловить рыбу, заниматься починкой дома, сажать огород и коротать вечера в компании друг друга, ведя тихие разговоры и обсуждая все на свете. Проведя здесь больше десяти дней, Тан Цзэмин начал забывать о цели их прихода. И хотя ему постоянно не терпелось вернуться в Яотин, он гнал эти мысли, как прокаженных, в душе понимая, что здесь ему лучше и спокойнее. Его даже не беспокоил пугливый монах, присутствие которого ощущалось скорее как соседство маленькой дикой коровы, пасущейся где-то в подлеске.

Уловив своим чутким слухом шорох в кустах неподалеку, Тан Цзэмин прислушался. А затем, наклонившись к Лю Синю, с тихим смешком произнес:

– Он снова следит за нами.

Лю Синь замер – и расслабил напряженные плечи с таким беспечным видом, словно это не ему только что сказали, что за ними наблюдает кто-то из леса.

– Закончи с волосами, а после мы приготовим ужин. – Повысив голос, он добавил: – Думаю, сегодня мы поедим запеченные на огне овощи, маньтоу с папоротником и капустой, а еще я сделаю тягучую карамель из остатков сахара, которые нашел в подполе.

Тан Цзэмин тут же понял его намерение и громко подхватил:

– Рыбы здесь много. Я запеку ее с кислой дикой морковью и нафарширую свежей зеленью с лимонным порошком. Должно получиться вкусно!

Из подлеска послышался треск и тяжелое сглатывание – кое-кто не на шутку обрадовался вкусной еде. Лю Синь улыбнулся уголком губ и закрыл глаза.

Все это время утром и вечером он оставлял сваренный на пару рис со специями и дикими овощами у одной из построек, желая задобрить монаха и приручая его, как дикого зверя. Но тот отчего-то не спешил принимать подношения, всегда оставляя их на том же месте. Но сегодня, прогуливаясь перед сном по территории храма, Лю Синь воодушевился – миски с обещанными угощениями, поставленные Тан Цзэмином, были пусты.

Глубокой ночью Лю Синь проснулся от пения, доносящегося снаружи. Кто-то тихо читал скорбные сутры во внутреннем дворе храма. Даже отсюда Лю Синь чуял запах зажженных благовоний и свечей. Сперва он ощутил тревогу, но та почти сразу же отступила, едва парень услышал тихий плач, перемежающий пение.

– Он оплакивает их, – прошептал уже проснувшийся Тан Цзэмин.

Лю Синь коротко кивнул и сел на циновке. Накинув на его плечи верхний халат, Тан Цзэмин уселся рядом. Они слушали скорбную песнь чуть меньше часа, пока та не стихла, сменяясь горестным плачем.

Поднявшись и выйдя из комнаты, они прошли по коридору, шаркая ногами, чтобы заранее оповестить о своем присутствии пугливого монаха. Тот обнаружился сидящим на полу посреди внутреннего двора. Круглая фигура невысокого мужчины выглядела такой одинокой в своих страданиях, и Лю Синь и Тан Цзэмин почувствовали тоску и жалость к этому человеку.

– Видишь, слухи не всегда лгут, – тихо сказал Тан Цзэмин. – Пение, которые слышали местные, принадлежало ему.

– Но я ни разу не слышал, чтобы он пел в лесу, – так же тихо ответил Лю Синь.

– Молебные сутры читают обычно в тех местах, где произошли убийства.

Кивнув и плотнее закутавшись в верхний халат, Лю Синь спустился по лестнице. Медленно подходя к всхлипывающему толстячку, он осторожно позвал:

– Достопочтенный монах…

Мужчина вдруг поднял голову, напрягшись всем телом. Было видно, что он обдумывает, пуститься ли вновь наутек или остаться. Метания монаха длились некоторое время, но в конце концов он принял решение и поник головой, содрогаясь от всхлипов. Обогнув монаха, Лю Синь присел перед ним на колени. Тан Цзэмин последовал за ним.

– Мое имя Лю Синь, а это Тан Цзэмин, – представил их парень, чувствуя себя так, будто и в самом деле приручает пугливого зверя. Монах медленно поднял лицо, на котором сияли покрасневшие, чуть припухшие от слез глаза. Внешние уголки век были опущены, что придавало ему жалобный, почти печальный вид.

– А я Лу, – сипло сказал он, шмыгнув носом.

– Просто Лу?

– Я… не помню фамилию.

– Лу, вы можете рассказать, что здесь произошло? – спросил Лю Синь.

Монах вдруг снова зашелся в рыданиях, закрывая руками лицо. Дождавшись, пока пройдет очередной приступ плача, юноша протянул ему платок. От души высморкавшись в расшитую цветами ткань, толстячок, заикаясь, сказал:

– Я н-не смогу вам п-помочь… Я ничего не знаю о той ночи. Тогда… настоятель отправил меня с горы, чтобы закупить риса, но в городе я случайно з-забрел в одну из таверн… Я не монах еще на самом деле, только послушник, так что…

Лю Синь понимающе кивнул. Должно быть, мужчина решил нагуляться напоследок и провел ночь перед возвращением в городе, что и спасло ему жизнь.

– Когда я вернулся утром, то увидел, что все в храме мертвы. Тела лежали повсюду… старики и дети. Я-я не так давно знал этих людей, н-но они были добры ко мне, – подвывал Лу, утирая слезы. – После этого я мигом бросился в город, чтобы оповестить стражу. Они допрашивали меня несколько часов, после чего отпустили, не узнав ничего важного. Несколько дней я провел в городе, но единственная крыша над головой, которая у меня была, – этот храм. Мне некуда было больше пойти, а в городе начались беспорядки, поэтому я вернулся сюда, чтобы каждую ночь чтить память братьев.

Тан Цзэмин раздумывал пару секунд, прежде чем спросить:

– Стражники искали здесь что-то?

Лу вздрогнул, прижимая руки к груди в беззащитном жесте, и уставился на Лю Синя круглыми испуганными глазами:

– Господин, в-вы тоже стражник?

Юноша отрицательно покачал головой, и только тогда толстячок испустил облегченный вздох. Лю Синь поразился, каким доверчивым и одновременно пугливым