Буря магии и пепла - Майрена Руис

проблему. Почему именно мы должны что-то делать? В тот момент мне было трудно вспомнить причины.

Я не знала, насколько точно Лютер смог расшифровать мои мысли через нашу связь, но он крепко обнял меня и прижал к себе:

– Ты не одна. Ты не несешь ответственности за то, что уже произошло или только произойдет. В этом нет твоей вины.

Наконец я расплакалась, и часть груза, лежавшего на душе, растворилась. Лютер поцеловал меня в лоб, снова и снова повторяя слова, которые мне так нужно было услышать.

* * *

В течение следующих нескольких дней я чувствовала беспокойство Лютера. Мы все были напряжены и молчаливы, стараясь не обсуждать смерть Ионы, поэтому я не придавала этому особого значения до тех пор, пока двумя днями позже, в полдень, Лютер не пришел в наши комнаты. Я должна была тренироваться, но, слишком измученная происходящим, взяла двухдневный перерыв.

Несмотря на переполнявшую меня грусть, я ощущала нервозность Лютера, смешанную со странным волнением.

– Привет, – сказала я, садясь на диван.

– У меня есть кое-что для тебя, – проговорил Лютер, снимая плащ.

Он сделал шаг вперед, но остановился на полпути и нервно засунул руки в карманы пиджака. Через мгновение он подошел и протянул мне руку:

– Идем.

Я встала, и Лютер проводил меня к моему письменному столу. Жестом он пригласил меня сесть и выдвинул один из ящиков. Вытащив его до конца, он нажал на столешницу, чтобы открыть двойное дно.

Я ждала, пока он извлечет из тайника маленькую бумажку и опустится передо мной на колени. Лютер глубоко вздохнул, впившись глазами в сложенный листок. Через мгновение он протянул его мне, наконец поднимая на меня взгляд.

– Поскольку я не могу отдать тебе свое сердце, – начал он, – я отдаю тебе это как символ моей любви.

У меня перехватило дыхание, и я не могла разобрать его слов, но взяла бумажку и развернула ее. Это был список имен, в основном тех, кто бежал от двора. Люди, которые были готовы помочь нам, когда мы столкнемся с Микке.

– Ты предлагаешь мне… революцию? – только и смогла спросить я.

– Не знаю, будет ли это революция. И не могу обещать, что все сложится хорошо. Но я могу дать тебе надежду. Возможность. Шанс.

Сжав бумагу между пальцами, я пыталась понять, о чем хотел спросить меня Лютер при помощи такого жеста. Почувствовав его руки на своих, я подняла глаза.

– Мы не можем не быть вместе, но мы можем выбрать, на каких условиях мы будем вместе. Это… это просто символ. Никаких сроков, никакого давления, просто… Я предлагаю тебе принять его добровольно. Я знаю, что пока слишком рано, но…

– Я принимаю твой подарок, – перебила его я.

Лютер еще долго смотрел на меня, не проронив ни слова. А затем поджег бумагу в моих руках, и на ее месте возникло серебряное дерево.

Мое серебряное дерево – брошь, которую я потеряла, когда на меня напали, несколько месяцев назад. Я почувствовала, как мое сердце пропустило удар.

– Я вернулся за ней, – пробормотал Лютер. – Я нашел ее в грязи, испачканную кровью, и сохранил, чтобы напоминать себе, что больше не позволю подобному повториться. Что больше не оставлю тебя в опасности. – Лютер вытер стекающие по моим щекам слезы. – Я был неправ, – добавил он.

Я взяла его руку и поднесла к своим губам.

– Я люблю тебя, когда ты даешь мне чувство свободы, – начала я. – Я люблю тебя, когда ты даешь мне надежду. Я люблю тебя, несмотря на страх потерять тебя. И я добровольно хочу разделить с тобой этот страх, эту свободу и эту надежду.

Когда Лютер поцеловал меня, нежно держа за подбородок, я почувствовала на своих губах его слезы.

25

Мы решили больше не ждать. Я прикрепила брошь к внутренней стороне своей блузки и отправилась с Лютером искать остальных. Вместе мы обрисовали завершающие детали нашего плана: мы решили наступать через две недели, во время празднования начала весны, пользуясь тем, что большинство людей будут находиться в садах и не помешают нам.

Лютер и Джеймс нашли двух свидетелей, готовых дать показания перед Советом, но на тот случай, если этого будет недостаточно, наши доверенные в провинциях возьмут под контроль телеграфы, схватят представителей Микке и будут ждать новостей со двора.

Лютер сказал, что предупредил мою маму, чтобы она руководила действиями людей Севера, а я отправила зашифрованное сообщение Лиаму, чтобы он переговорил с Клавдией и остальными помощниками на Юге.

Затем наступили странные дни. Дни, когда казалось, будто я наблюдаю за приготовлениями со стороны, покинув собственное тело, отгоняя прочь нервозность и страх. Я тренировалась на автомате, не думая ни о чем, снова и снова повторяя фехтовальные приемы. Ночь за ночью я проводила у камина, уставившись на огонь, чувствуя сердцебиение Лютера на своей спине и коже, и освобождала разум от всех мыслей о будущем.

Это был единственный способ побороть страх перед тем, что мы начали.

* * *

Я вешала в шкаф новое платье, которое приготовила для праздника Наступления весны, когда в мою спальню без стука ворвалась Сара.

– Что случилось?

– Микке. Она перенесла празднование на завтра.

Мое сердце ушло в пятки.

– Что? Почему?

– Потому что она может, – ответила Сара, сжимая и разжимая кулаки. – Это разница в три дня. Что нам делать?

Я провела рукой по волосам, забыв, что они собраны.

– Где остальные?

– Они сейчас подойдут. Ной пошел их искать.

Мы вышли в гостиную и стали ждать ребят. Первым появился Итан. Молча сев у окна, он взял в руки цветок и принялся теребить лепестки между пальцами. Вскоре после него пришли Лютер, Джеймс и Ной.

– Что нам делать? – повторила Сара, когда за ними закрылась дверь.

– Придерживаться плана, – ответил Ной.

Джеймс сразу же отправился за виски. Я подошла к нему и взяла еще один стакан. Когда он предложил наполнить его, я увидела, что у меня трясется рука.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Сара. – Мы наступаем завтра? У нас нет времени предупредить остальных.

– В провинциях знают, что Микке перенесла празднование? – спросил Ной.

– Да, дату изменили по всей стране.

– И чем она это объяснила?

Сара пожала плечами:

– Погода хорошая, лучше, чем обычно, и надо этим пользоваться. Ведь никогда не знаешь, что может произойти.

– Думаете, она что-то подозревает? – вмешался Итан.

Лютер прислонился к каминной полке:

– Микке всегда что-то или кого-то подозревает. Возможно, она просто хочет заставить нас нервничать. Или показать, что может делать все, что пожелает, невзирая на последствия.

– Ну, с этим она просчиталась, – сказал Ной, выделяя каждое слово.

Джеймс вертел в руках стакан:

– А что именно она сказала? По поводу того, что может произойти.

– Конкретных слов я не помню, но с момента ее прибытия в Роуэн не было ни дня, чтобы она не грозилась объявить войну Дайанде.

– Как ты думаешь, как будет действовать твоя мама, Айлин? – спросил меня Лютер. – Думаешь, она будет наступать завтра или дождется оговоренного дня?

Все повернулись, чтобы посмотреть на меня. Я поставила свой пустой стакан на стол и скрестила руки. Я долго молчала, чувствуя, как на меня вновь накатывает та тревога, от которой я пыталась укрыться в последние дни.

Перед тем как заговорить, я с силой потерла глаза.

– Мы решили сделать это в день Наступления весны, чтобы воспользоваться празднованием. Чтобы все вышли на улицы и было легче получить контроль над провинциями. Главное – это, а не конкретная дата.

– Тогда мы по-прежнему придерживаемся плана. Завтра мы идем к Совету, – сказал Итан, выглянув в окно. – Потому что, если они начнут действовать, а мы ничего не предпримем, другого шанса у нас не будет. Но даже если в какой-нибудь провинции станут ждать…

– В конце концов, важно то, как Совет решит поступить с Микке. Все остальное – просто для того, чтобы усилить