Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Бог есть просто любовь и всепрощение? А как же святость Иерусалима, всех священных мест, обрядов, книг, молитв, если борьба за веру противоречит самой сути веры? И поход короля Людовика Французского вовсе не проявление любви к Богу, а лишь удовлетворение собственных амбиций, желание стать самым ярким, сильным, известным человеком своего времени, выйти из тени пышной материнской юбки и доказать всем, и прежде всего себе, что он король и самодостаточный мужчина?

Людовик безумно хотел, чтобы Бог услышал его молитву и подал бы знак. Христос на распятии был таким же страдающим, как и сто лет назад, когда распятие сотворил искусный резчик, а вот свеча замигала – то ли от горячего дыхания короля, то ли от Божьего присутствия. Людовик воспаленным взглядом уставился на пламя свечи, жаждая более внятного ответа – правильно ли он поступил, с ним ли Бог? Он часто и быстро стал креститься, и вот свеча замигала еще больше, пламя ее отклонилось вправо, и король понял – Бог с ним, а значит, завтра, уже почти сегодня – с армией Христа будет победа и все изначально он сделал правильно!

На корабле, стоявшем на якоре рядом с королевским, граф Роберт д'Артуа, собрав своих самых близких рыцарей, вел совершенно другие беседы.

– Сеньоры, завтра мы высадимся на берег и вступим в бой с сарацинами. Нам необходимо сначала закрепиться на берегу, потом, построившись, атаковать неприятеля. Всем держать строй – это приказ короля. Он, конечно, прав, сарацины в основном конные, а у нас не будет возможности быстро вывести на берег своих боевых коней и вступить в бой верхом всем вместе. Кому-то это удастся, а кому-то придется биться пешим. Арбалетчики и лучники нас прикроют. Теперь главное, сеньоры! У короля, моего брата, важнейшая задача – разбить сарацин, окружить Дамиетту, у нас с вами – показать, что рыцари графа д'Артуа самые смелые и удачливые в бою. Поэтому, как только появится возможность, будем искать вражеских эмиров, а лучше самого их военачальника – наверняка узнаем их по богатым доспехам и охране. В плен никого не брать. Убивайте как можно больше! Пусть все войско следует за нашим примером. Смотрите на мое знамя и будьте рядом со мной, а я – в первых рядах.

Отдав такое распоряжение, граф спустился в каюту, чтобы весело провести ночь перед боем в исступленных ласках жены Маргариты Брабантской.

Бертран д'Атталь, прослушав напутствие графа, отправился на корму пить вино, на которое он стал последний месяц крепко налегать, находясь в компании графских рыцарей – больших любителей и ценителей дорого вина.

Глава двадцатая

Битва при Дамиетте

Король передал оруженосцу шлем бацинет, украшенный короной, и стал спускаться по трапу в галеру. Там его уже ждал папский легат Эд де Шатору, надевший под рясу кольчугу для безопасности, рыцари Филипп де Нантей, Жан де Валери и его брат Эрар де Валери, коннетабль Эмбер де Божё и его племянник, еще несколько рыцарей, а также два десятка арбалетчиков.

Людовик был в кольчуге, кольчужных штанах-шоссах, на голове – кольчужный капюшон, поверх кольчуги – синее сюрко с геральдическими лилиями. Каждый из рыцарей в галере также был одет в сюрко со своими гербами, на щитах тоже красовались гербы. Гребцы сели за весла, арбалетчики расположились на носу, взяв свое оружие наизготовку, вынув из колчанов короткие арбалетные стрелы-болты.

Перед королевской галерой покачивалась на волнах другая, где патриарх иерусалимский, священники, прибывшие из Франции с королем, находились под сенью Орифламмы. Красную хоругвь с именем святого Дени держал на древке знаменосец короля – верный Жоффруа де Сержин. Вокруг него и священников тоже расположились многочисленные арбалетчики и королевские рыцари.

Король осмотрелся. Всюду с кораблей спускались рыцари и простые воины, заполняя галеры и баркасы. Где-то в лодки сразу заводили упирающихся боевых коней. Кое-где лодки, переполненные людьми, погружались глубоко, зачерпывая воду и вызывая этим панику на борту.

Пока король осматривался, Филипп де Нантей окрикнул его:

– Ваше величество, посмотрите! Это лодка Жана де Жуанвиля, он опередил нас, вперед вырвался! Первым плывет на берег из всего нашего войска!

Король, надевая шлем, увидел, как его приветствует Жуанвиль с горсткой своих рыцарей, гребущих к берегу вместо матросов. Людовику было приятно, что его люди храбры и рвутся в бой, но первым на египетский берег обязан ступить он сам. По приказу короля галера с Орифламмой поплыла вперед, за ней его собственная галера. Король посмотрел вверх. Маргарита стояла у самого борта корабля и посылала ему воздушные поцелуи, прижав правую руку к сердцу.

– За тебя, любимая, за наших детей, за Францию, за Господа! – прошептал Людовик, поклонился жене и взял копье и щит.

Видя, как отплывают судна с Орифламмой и королем, рыцари, находившиеся рядом, закричали на матросов, чтобы они гребли скорее – нельзя оставлять короля одного на берегу, и надо опередить других сеньоров. Воины с галер и лодок, расположенных дальше от первой линии флота, следовали примеру тех, что впереди.

Утро у египетского берега начало быстро терять свою свежесть, наполняясь первым жаром поднимающегося палящего солнца. Сарацины, вставшие на ночь лагерем неподалеку от берега, вскочили на лошадей, шумя, призывая Аллаха, стуча в барабаны. Ревели верблюды, ведомые бедуинами, вооруженными копьями и луками. Ржали тысячи оседлываемых лошадей, поднимающих топотом тучи песка.

Галера Роберта д'Артуа отставала от королевской. Граф обругал всех на борту за медленную погрузку, поставив в вину ночное пьянство, хотя арбалетчики и гребцы-матросы были тут совсем ни при чем. Рыцари молча слушали графа, понимая, что бочонок вина, осушенный до дна, явно не способствовал боевому духу. Бертран д'Атталь с шумом в голове и тупым взглядом смотрел, как другие лодки вырываются вперед, а на берегу нестройно, но громко кричат сарацины, пытаясь напугать крестоносцев. Бертрану почему-то вспомнилось, как он уезжал из родного дома, потом лежал больным в Авиньоне и вот он уже здесь – в атакующем баркасе. Память сразу перепрыгнула через путешествие по морю, через Кипр, резко сократив время похода. «Неужели уже все начинается? А вдруг я сейчас умру?» – подумал Бертран, силясь разогнать туман в тяжелой голове.

Вся армия христиан видела, как первой в египетский берег врезалась лодка Жана де Жуанвиля. Он и одиннадцать его рыцарей спрыгнули на мокрый песок, сразу стараясь держаться плечом к плечу. И не зря. Напротив них находился крупный отряд конных сарацин. Враг сразу помчался на крошечную группу крестоносцев, спустившись на пляж с маленького холмистого берега. Жуанвиль и его рыцари встали в круг, вонзив