Родной дом - Нина Александровна Емельянова

далеких для Витьки времен, еще худшая, чем та, с которой боролся Антон, Но что сделаешь в таком случае? Не пойдешь же уговаривать Серегина не драться! Подойти бы к нему, к скотине, и ударить кулаком по его пьяной красной роже. Вот это бы еще так, и когда-нибудь Витька так сделает! А дразнить — это не выход. Ну, дразнили рога, взбесили его, а к чему это? Витьке стало жалко, что Ивану и Прошке из-за него попадет — ведь это он придумал отомстить Кроту.

— А вы откажитесь, предложил он товарищам, — скажите, что вас с нами не было. Пусть уж меня одного отец накажет.

Ведь уж, конечно, теперь дядя Малинин непременно расскажет отцу про чику. Э, была не была!

— Дядя Григорий идет! — шепнул Миша.

Отец подошел, присмотрелся: что-то подозрительное было в присмиревших ребятах.

— Виктор! А ну, домой! — скомандовал он.

Витька сразу же поднялся и пошел домой.

Вечером этого дня было назначено общее собрание колхозников, на которое вместе с отцом хотели пойти дядя Алексей и тетя Лиза.

Витька тоже собирался идти с ними, но отец был сердит на него. На вопрос отца: «Что вы делали около сельпо?» — Витька, хотя и мог бы избежать прямого ответа, но, увлеченный мыслями о справедливости, признался: «Дразнили Крота». Отец нахмурился: «Витька, помни сказанное! Видно, придется с тобой серьезно поговорить». Верный знак, что он рассердился.

Поэтому Витька пришел в клуб уже под конец собрания и неожиданно для себя увидел около покрытого красной скатертью стола дядю Алексея. Он, видно, уже давно рассказывал о чем-то интересном, потому что прервал речь и спросил собрание, не пора ли ему закругляться. Наверное, все устали, ведь его выступление о строительстве у них на Оби мощных гидростанций получилось неожиданно. А если захотят, то он с удовольствием в один из вечеров расскажет подробнее.

Домой соседи шли вместе, а кое-кто пошел провожать, расспрашивая дядю Алексея о других стройках, на которых он работал, о том, какого размера бывают турбины и где их собирают, если они так велики. Куда уж такие ставить тут, в Сибири!

— На Оби место найдется любой турбине, — засмеялся дядя Алексей. — И на Ангаре и на Енисее.

— У нас-то что-нибудь путное сделали бы, — сказал дядя Миша бархатовский. — Ведь как этот инженер-самозванец погубил дело: не нашел места для плотины!

— Перенести придется вашу плотину, Михайло Егорыч; на Светлой есть прекрасные, удобные места, где один берег высокий, другой — луговой. Вот там хорошо соорудить незатопляемую плотину с высоким гребнем. Знаете, что это такое? Представьте, во время ледохода будет большой подъем воды, а на такую плотину напор будет невелик: вода устремится на луговую сторону, разольется, и плотина уцелеет…

Дошли уже до своих ворот и все никак не отпускали дядю Алексея: кто-то сказал, что электричество — безотказный работник, шибко хороший для колхозного хозяйства. Надо лес пилить — пилит, надо зерно смолоть — смелет, подоит коров, да и напоит их, острижет овец…

— Ой, — воскликнула веселая тетка Наталья, — а что же женщинам тогда делать? Ведь нас на тяжелую работу становят, а мужиков жалеют. Они на разных службах сидят, за нами наши трудодни подсчитывают!

Все засмеялись.

— А воду-то со Светлой носить! — ответила тетя Дуня. — Эту работу от нас никто не отнимет… Это — вечное женское дело.

— Не век женщинам на себе воду носить! — сказал дядя Алексей. — Электричество и в этом вам поможет — поднимет воду из Светлой.

А Витька-то думал, что значат наши деревенские дела рядом с замечательными гидростанциями, которые строит дядя Алексей! Строит-то он их для всех: значит, электричество будет работать и на наш колхоз! Нет, Витька непременно будет инженером, будет строить гидростанции на Оби и проведет электричество в свой колхоз!

Дома дядя Алексей сказал весело:

— Сегодня в клубе я увидел много хорошего! Обо всем люди говорят, как хозяева.

— А ты помнишь, Алеша, как отец, бывало, говорил: «Дайте-ка, ребята, и я вам стих скажу». И читал нам:

….Он видит, как поле отец удобряет,

Как в рыхлую землю бросает зерно.

Как поле потом зеленеть начинает,

Как колос растет, наливает зерно…

Однажды он не то позабыл дальше, а может, спутал, замолчал… и у него слезы показались на глазах. Потом дочитал:

Играйте же, дети! Растите на воле!

На то нам и красное детство ранo.

Чтоб вечно любить это скудное поле,

Чтоб вечно вам милым казалось оно…

и сказал с сердцем, стукнув рукой по столу: «До каких же это пор оно будет скудным к нам?»

Мать слушала отца без обычного веселого внимания. Что-то не нравилось ей в его взволнованном тоне. Насмешливо прищурив глаза, она сказала:

— Хоть что говорите, а справедливости в нашей жизни еще нет. Наташа, говорят, вас, мужиков, подколола на собрании. И верно, было так у нас, что, куда ни плюнешь, попадешь на служащего. Столько их было! И не стыдились ведь мужчины в конторах за столами сидеть да поля объезжать, когда ихние жены веялки крутили. Вот хоть Малинина или Серегина возьмите…

…Вот и мать говорит, что справедливости в жизни нет! Выходит, что несправедливости еще много повсюду: и в деле Антошиного отца, и в семье Серегина, и у Крота, и у Малинина, и в том, о чем говорила мать. Не так, не так уж все прекрасно на свете.

— Ты что задумался, Виктор? — спросил дядя Алексей с таким участием, что Витька неожиданно рассказал, как они, мальчишки, сегодня дразнили Крота и как Малинин поехал домой к продавцу за «Столичной».

— Да ведь он и всегда так. Все пьяницы к нему бегают, — сказала мать, — потому его и покрывают. Вот хоть Персиков — председатель сельсовета, — он больно уж чарочку любит, его зови не зови, как учует вино — прибежит, Как же ему Поликарпа не покрыть?

Витька обо всем этом слышал много раз, видел разные хитрости в отношениях взрослых между собой. Хотя бы тот же дядя Тимошин — как он хитрил! Все говорили: раньше, до революции, было гораздо тяжелее жить крестьянину, чем теперь, а при коммунизме все будут жить очень хорошо и легко. Но как исчезнут в отношениях людей несправедливость, хитрости и обман, которые есть сейчас, было неизвестно. Когда-нибудь, наверно, исчезнут, все ведь идет к лучшему! Кто-то со всем этим справится. Вот Сергей Иванович говорит, что людей надо убеждать Поди, убеди Крота, чтобы не врал на ни в чем не повинных парнишек. Убеди Серегина не бить тетку Прасковью! Кого-то, значит,