Кощеевич и война - Алан Григорьев

когда можно взять в осаду? Я, конечно, хочу побыстрее закончить войну, но не настолько, чтобы лезть на рожон. С припасами-то как?

— Неплохо. Салфетки-самобранки спасают. Плюс северяне прислали несколько обозов муки. А на склоне ещё и молочный источник бьёт. Даже зимой, представь себе, не замерзает. Дивьи же не просто убегали, теряя портки, а заранее продумали отступление.

— И ты молчал?!

— Мне не сказали, — пожал плечами Энхэ. — Это не Веледара идея была, а Северницы.

Лис присвистнул:

— Умная девица! Не знаешь, доставили ей моё письмецо?

— Доставили! — хохотнул Энхэ. — Родичи твоего упыря так разобиделись, что аж дезертировали.

— Пустячок, а приятно, — потёр ладони Лис. — А какие вообще настроения среди Дивьего люда?

— Разные. Молодёжь зелёная рвётся в бой. Иные ропщут: мол, чё отступаем да отступаем, когда уже наступать начнём? Но с ними царь поговорил, так они и успокоились.

— Неужто Радосвет ещё на передовой?

— Был, но вчера ночью улетел на симаргле. Говорят, в Светелград направился по срочному делу. — Энхэ протёр зеркало рукавом, смахивая снежинки. — Метель начинается, княжич. Холодно под ёлками на морозе торчать, да и хватиться меня могут. Пора бы возвращаться.

— Погоди. Что за дела у Радосвета в столице? — насторожился Лис. — И с собой ли у него перстень?

— Того не ведаю. Даже мой дружище Веледар не знает, а то непременно рассказал бы. Яромир, царёв побратим, наверняка в курсе. Ведь и симаргл-то его. Но у этого молчуна разве чего выведаешь?… Они тут, кстати, с Веледаром поцапались. Воевода его на дух не переносит.

— Да твоему Веледару не угодишь, — усмехнулся Лис. — А из-за чего хоть поцапались? Можно ли из этого какую-нибудь пользу извлечь?

Энхэ, призадумавшись, почесал в затылке, а потом мотнул головой:

— Даже не знаю. Яромир, похоже, бражки перебрал. Выдвинул глупую идею. Мол, твои умруны не такие, как Кощеевы. Те кровожадные были, а эти людей почём зря не губят, воевать не хотят, по кустам отсиживаются.

— Быть того не может! — возмутился Лис. — И очень скоро мы это докажем. Где же видано, чтобы упыри крови не хотели?

— Воевода ему так и сказал. Ещё и добавил: поди проспись. Упыри — твари, конечно, трусоватые. Но, коли зазеваешься, мигом тебя на зуб попробуют.

Лис слушал и кивал, а сам думал: подозрительно это. А вдруг с упырями и впрямь что-то не так? Может, Третий предателем был и нашёл способ противостоять хозяйской воле? Выходит, Демьян не зря его слопал?

За размышлениями он слегка упустил нить беседы и очнулся посреди фразы:

— …стало быть, скоро он совсем наш будет. Бодряк-трава — дело такое. Ну и я буду начеку.

Княжич хотел переспросить, кто будет наш и при чём тут бодряк-трава, но Энхэ вдруг заозирался по сторонам:

— Сюда идут. Потом доскажу.

И зеркало погасло. Лис ещё некоторое время пялился на своё отражение. Заострившиеся скулы, мешки под глазами и землистый цвет лица делали его похожим на Кощея, и это ему совсем не нравилось.

— Надо выспаться, — сказал он вслух сам себе. — Утро вечера мудренее. Потом всё придумаю: и как обуздать упырей, и как выкурить дивьих из коловершьей норы. Им всем не помешает хорошая встряска-а-а… — зевнул Лис. Потом, не раздеваясь, рухнул ничком на постель и заснул прежде, чем голова коснулась подушки. К счастью, на этот раз обошлось без сновидений.

* * *

— А не устроить ли дивьим упыриный налёт в ночи? Ну, чтобы им там жизнь мёдом не казалась, — предложил Оджин.

Княжичу идея очень понравилась. Он велел немедля позвать Демьяна. Тот ещё не успел войти да раскланяться, а Лис уже скомандовал:

— Готовь своих крылатых к битве! Обернитесь летучими мышами, проникните в форт и наведите смуту.

— А подкрепиться там можно, княжич? — облизнулся упырь.

Лис сделал широкий жест:

— Разрешаю! Приятного аппетита. Но берегитесь серебряных стрел.

— Ерунда! Мы ребята вёрткие. — Упырь в предвкушении потирал руки.

Он сделался предводителем совсем недавно, но уже вставил в ухо золотую серьгу, а ещё где-то разжился новыми сапогами и плащом с меховой оторочкой. И то и другое было дивье.

Лис на всякий случай предупредил:

— Трофеи не таскайте. А то, помнится, были умники: цапнут тяжёлое, а потом и улететь не могут, и добычу бросить жалко. Так и попались, как кур в ощип.

— Но монетку-другую взять можно? Или там камешек самоцветный?

— Вы упыри или сороки?!

— Да всё равно же утащат, — развёл руками Демьян.

И тут Лиса осенило:

— Раз уж вы до блестящего охочи, скажи своим, чтобы глядели в оба. Кто принесёт мне волшебный царский перстень, того озолочу! Я слыхал, Радосвет сейчас в отъезде, но, может, оставил перстень побратиму. Проверьте, в общем.

— А как же нам этого побратима узнать? — Демьян почесал в затылке. — Для нас все дивьи на одно лицо: бледные, белобрысые.

Лис призадумался, как бы описать недруга? Особых примет у того не водится. Но тут ему в голову пришла ещё одна идея:

— Возле кого птица кружить будет, того и хватайте.

— Сорока?

Озадаченный вид упыря насмешил Лиса.

— А хоть бы и сорока. Много их тут летает.

— Ох и могучий ты чародей, княжич, коли с птицами столковаться можешь! — восхитился Демьян.

Хоть это и была откровенная лесть, а Лис всё равно задрал нос:

— Ты даже не представляешь себе, насколько могучий. Иди, собирай упырей. Остальное — моё дело.

Когда Демьян ушёл, он повернулся к безмолвно стоявшему всё это время за спиной Оджину:

— Поймай мне сороку.

— А ворона не подойдёт? Их всё несут и несут, выпускать