«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

серьезный и осторожный. Он ведь даже по телефону со мной никогда не связывался. А если он дал мне деньги припрятать, то точно подстраховался.

– Разумно, – согласилась Вера. – И подстраховался на случай, если не сам к тебе с кодом явится?

– Ну да. Все-таки Тимофеич почти старый… заболеть мог… а вот вообще умер… Он сказал, чтобы доверял только тому, кто код его рукой написанный покажет. Заставил вызубрить, как он цифры пишет. Предупредил, что будут две «двойки», но у одной – хвостик с завитушкой, вроде как опознавательный знак. И предупредил, чтобы я чего дурного в голове своей не держал, потому что есть третий, который подстрахует. Наверное, это тот, которому пятьдесят тысяч баксов обещаны.

«Ну, с тем, который подстрахует, Буров и Хвостова, и Лепешкина явно развел, припугнул на всякий случай, но оба поверили», – подумала Вера, вслух же произнесла:

– Вот что, Денис, деньги ты все равно не получишь. Но пулю в лоб или нож в спину, или, как драматург Лепешкин, чем-нибудь тяжелым по голове – запросто. Поэтому должен нам помочь…

– Хотите меня живцом использовать? – скривился Хвостов.

– А у тебя другого варианта нет…

Уже прощаясь, Вера спросила:

– Ты почему на УДО не подавал?

Хвостов хмыкнул:

– А меня бывший начальник колонии предупредил, что никогда не подпишет. Прессовать он меня не прессовал, особо не зажимал, но… терпеть не мог.

– Почему?

Хвостов снова хмыкнул, причем весьма язвительно:

– Потому, что я не дурак. А дураки таких не любят.

Глава 29

Буров был мужиком осторожным, но и Хвостов оказался далеким от доверчивости. На уговоры Грозновой назвать место схрона, чтобы заранее тщательно подготовить операцию, в чем Денис заинтересован кровно, уперся: «Ага, конечно, вы деньги возьмете, а меня потом на растерзание Гонтарева оставите. Он меня в клочки порвет, тут вы и нарисуетесь. А может, и нарисовываться не будете, больно я вам нужен. Ну уж нет. Давайте сразу: я Гонтареву место показываю, а вы его берете». Правда, когда на следующий день Грознова встретилась с Хвостовым с готовым планом действий, тот без всяких оговорок согласился все сделать, как требуется. Причем (и это весьма удивило) не выказал никакого опасения, а даже, напротив, проявил в некотором смысле азарт.

На совещание полковник Мирошниченко вызвал Грознову, Дорогина и Морковина.

– То есть вы, Вера Ивановна, – обратился полковник к Грозновой официально и при этом покосился на мужчин. Мужчины сделали подчеркнуто официальные лица, – уверены, что к Хвостову придут в день его освобождения?

– Максимум на второй день. Но скорее всего, в первый.

– СОБР боится, что все затянется, а у них лишних людей нет в засаде сидеть.

– Пусть СОБР так не пугается. Придут быстро. Будут действовать по горячим следам. В своем время Гонтарев нашел бы Бурова с Хвостовым дня за три, но Хвостова взяли, и в результате пришлось ждать три года. Теперь так рисковать не станут. К нему придут, пока тот не опомнился и никаких косяков не натворил. Причем наверняка задействуют несколько человек. Непосредственно явится, может, и один, но кто-то станет страховать. Все-таки миллион долларов… Но мы тоже подстраховались. В том числе, если Хвостова попытаются по дороге перехватить.

– И «жучок» ему привесим, – уточнил Морковин. – Даже три «жучка» на всякий случай. Отслеживать будем по нескольким линиям.

– В плане все расписано. – Вера кивнула на листы бумаги, лежащие у начальника на столе.

– Да посмотрел я, – кивнул в ответ Мирошниченко. – Одно не нравится: поедет этот парень сразу к себе в Боровушку. Ну а дальше… дальше, получается, действуем по обстановке?

– Не совсем. Появились соображения, где Хвостов может свой клад прятать. – Вера посмотрела на Дорогина. – У Романа появились, – отдала она должное напарнику.

Из-за этих соображений Роман не спал почти всю ночь. Воспоминания о поездке в Боровушку крутились-вертелись в голове, цепляясь за мозговые извилины.

Хвостов говорил, что в коттеджный поселок приехал из Боровушки. По прямой там километров пятнадцать. Ну а куда он мог поехать с ящиком, набитым деньгами? Уж явно не на свою съемную квартиру, где нашли только сто двадцать тысяч рублей. В лесу тоже не стал бы закапывать. Особенно зная, что раньше, чем через три года, деньгами не воспользуешься. Значит, деньги надо было припрятать надежно и в пределах досягаемости. Чтобы в течение этих трех лет спокойно приглядывать за сохранностью. А такое возможно только в Боровушке. Однако вопрос: где?

В доме – глупо. Чай не старинный замок, там у бабки каждый угол обжит. На собственном участке ненамного умнее, потому как опять же не поместье, все вспахано-засеяно.

Заброшенный участок по соседству тоже не вариант. Деревенские на нем картошку садят.

И тут Роман вспомнил, о чем ему главная на деревне Антонина Егоровна Шульгина рассказывала – о некогда процветавшем, а ныне превратившемся в руины животноводческом комплексе в полутора километрах от Боровушки. А что, и рядом, и место безлюдное, и по сию пору никому не нужное.

– Любопытно… – отреагировал на рассказ Дорогина полковник.

– Я посмотрел аэрофотосъемку, – вклинился Морковин, – там по-прежнему дикое место.

– Н-да… – вздохнул Мирошниченко. – Вроде и не медвежий угол, а земля никому не нужна.

– Я посмотрел, – вновь сказал Морковин, – там почва ни на что путное не годная, дороги нормальной нет, воды тоже нет… Может, раньше какой-то смысл от этой фермы и был, а теперь непонятно, для чего приспособить. Только для того, чтобы клад зарыть.

– Ладно, Дорогин, я свяжусь с СОБРом, пусть они выделят тебе кого-то, вместе съездите на место, оглядитесь заранее.

Место действительно оказалось пустынным, заросшим жухлой травой и кустарником, который почти полностью скрывал то, что осталось от животноводческого комплекса, – практически один фундамент и мелкие кучки битого кирпича. Судя по всему, все, что могло сгодиться от разрушающегося строения, деревенские давно растащили по дворам.

На следующее утро Роман вместе с собровским лейтенантом Куликом буквально огородами пробрался в дом Хвостовой. Анфиса Сидоровна, предупрежденная накануне по телефону внуком, зыркнула на Дорогина:

– Так это ты с Антониной Шульгиной тут шастал… узнала я тебя. – После чего проводила в маленькую комнатку с окнами в лес и плотными занавесками, скомандовала: – Потом обед будете есть. Я Дениске его любимые щи сварила и пирогов напекла, на вас тоже хватит. А уборная у меня во дворе, вас там ненароком заметить могут, поэтому ведро вам принесу, и чтоб не кочевряжились.

К полудню к воротам колонии подъехал уазик, из которого вылезли два парня и тут же кинулись к появившемуся Денису Хвостову с бодрыми криками:

– Дениска, братан, а мы за тобой! Решили тебя