Круглый год. Сборник. 1974 - С. В. Орлеанская

горькой нуждой. Показал безотрадную, тяжёлую жизнь батраков, извозчиков, сельской и городской бедноты в царской России. Способные, сильные, бодрые духом, они надрывали свои силы, работая на богачей-хозяев, и погибали, забитые нуждой и горем.

Никитин с ненавистью и презрением изобразил в своих стихах угнетателей народа: помещика, его слугу — грозного старосту, перед которым трепещет вся деревня от мала до велика, купца, кулака. Поэт верил, что народ не покорится угнетателям, писал, что придёт пора, когда «падёт презренное тиранство и цепи с пахарей спадут...», а барство «станет ненавистной тенью, пятном в истории родной...».

Не все стихи Никитина были напечатаны при его жизни, но и те, которые увидели свет, вызывали горячее сочувствие к народу, возбуждали чувство негодования против виновников народного горя.

Хорошо описывал Никитин русскую природу. Чудесные картины природы родного края всегда связаны в его стихах с жизнью и трудом крестьянина, которого природа радовала своей красотой и порой утешала в его горькой доле. Стихи Никитина о весеннем утре, о летнем вечере, о наступлении зимы принадлежат к лучшим произведениям русской классической поэзии.

Никитин жил в мрачную пору — во времена крепостного права. Ему надо было обладать не только талантом, но и огромной силой воли, чтобы стать признанным поэтом.

За свою короткую жизнь Никитин создал много замечательных произведений, которые дороги русскому народу.

В. Гакина

РУСЬ

        Под большим шатром

Голубых небес

Вижу — даль степей

Зеленеется.

        И на гранях их,

Выше тёмных туч,

Цепи гор стоят

Великанами.

        По степям, в моря,

Реки катятся,

И лежат пути

Во все стороны.

        Посмотрю на юг:

Нивы зрелые,

Что камыш густой,

Тихо движутся;

        Мурава лугов

Ковром стелется,

Виноград в садах

Наливается.

        Гляну к северу:

Там, в глуши пустынь,

Снег, что белый пух,

Быстро кружится;

        Подымает грудь

Море синее,

И горами лёд

Ходит по морю;

        И пожар небес

Ярким заревом

Освещает мглу

Непроглядную...

        Широко ты, Русь,

По лицу земли

В красе царственной

Развернулася!

        У тебя ли нет

Поля чистого,

Где б разгул нашла

Воля смелая?

        У тебя ли нет

Про запас казны,

Для друзей стола,

Меча недругу?

        У тебя ли нет

Богатырских сил,

Старины святой,

Громких подвигов?

        Уж и есть за что,

Русь могучая,

Полюбить тебя,

Назвать матерью.

        Стать за честь твою

Против недруга,

За тебя в нужде

Сложить голову!

ВСТРЕЧА ЗИМЫ

        Поутру вчера дождь

В стёкла окон стучал,

Над землёю туман

Облаками вставал.

        Веял холод в лицо

От угрюмых небес,

И, бог знает о чём,

Плакал сумрачный лес.

        В полдень дождь перестал,

И, что белый пушок,

На осеннюю грязь

Начал падать снежок.

        Ночь прошла. Рассвело.

Нет нигде облачка.

Воздух лёгок и чист,

И замёрзла река.

        На дворах и домах

Снег лежит полотном

И от солнца блестит

Разноцветным огнём.

        На безлюдный простор

Побелевших полей

Смотрит весело лес

Из-под чёрных кудрей,

        Словно рад он чему, —

И на ветках берёз,

Как алмазы, горят

Капли сдержанных слёз.

        Здравствуй, гостья-зима!

Просим милости к нам

Песни севера петь

По лесам и степям.

        Есть раздолье у нас, —

Где угодно гуляй;

Строй мосты по рекам

И ковры расстилай.

        Нам не стать привыкать, —

Пусть мороз твой трещит:

Наша русская кровь

На морозе горит!

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .

И. С. Никитин

Алексеев В. Волшебный день

ВОЛШЕБНЫЙ ДЕНЬ

Ещё вчера Федю стали готовить в школу. Мать послала его к деду Дмитрию — конюху и единственному парикмахеру в селе, с наказом, чтобы Федьку постригли наголо. Дед Дмитрий набросил на него чистое полотенце, повертел голову туда, сюда и сказал:

— Голова, Федька, у тебя белобрысая и круглая, как тыква, только пустая. Теперь твоя задача семечками её набить, чтобы из каждого зерна потом ростки пошли. Ну, клони голову!

Машинка противно залязгала у Федькиного уха.

Потом мать посадила его в большую лохань и мылила огромным куском мыла так, что Федька чуть не расплакался.

— А цыпки какие у беса, цыпки!— повторяла мать и снова намыливала.

Отец приехал к вечеру, сел посреди комнаты на стул, позвал Федю и, легонько обхватив его коленками, развязал свёрток. Глянула оттуда золотистая бляха, сверкнул лаком чёрный козырёк фуражки, и у Феди сердце дрогнуло. А отец улыбался.

— Вот, Федька, тебе обмундирование, меряй, а я погляжу.

Федя стоял посреди комнаты во всём блеске нового мундира, любовно поглаживал школьную бляху и очень жалел, что её закрывает пиджак. Мать опустилась на коленки и подшивала штаны. Только сестра Нюра смотрела на Федю иронически. Нюра училась в четвёртом классе, и для неё Федькин костюм ничего не значил. Её интересовал новый портфель