Кощеевич и война - Алан Григорьев

— Ладно. На будущее: ты и сам можешь попросить меня о помощи, когда поймёшь, что не справляешься.

Он кивнул.

Ему нравилось, когда на душе становилось так спокойно. Теперь многие вещи казались проще и яснее. А то, что он терял после каждого такого поцелуя… Так, может, ему оно ни к чему?

— Верни мне голос! — потребовал Лис.

— Значит, ты разрешишь мне поговорить с советником-вороной? — хитро улыбнулась Смерть.

— Разумеется. Почему бы и нет? — Лис действительно не помнил, почему возражал.

Марена положила ладонь на его кадык, заставляя запрокинуть голову. Ненадолго стало тепло, будто припекло солнышко.

— Вот и всё. — Она убрала руку. — Можешь попробовать что-нибудь спеть, если хочешь.

Лис набрал в грудь воздуха и закашлялся с непривычки.

— Всё в порядке, — шептала Марена, — сейчас пройдёт…

Спустя пару мгновений ему полегчало. Только вот незадача: колдовские слова не шли на ум.

— Я сейчас… что-нибудь из старенького.

Он пропел пару строк, и в шатре вспыхнули все свечи одновременно. Пространство залило тёплым светом, по стенам пробежали искорки — когда-то Лис добавил их в заклинание просто для радости. Сейчас же с презрением подумал: ну и зачем тут это баловство?

Смерть глянула на него как-то по-новому. Вроде бы настороженно.

— Что-то не так? — буркнул княжич.

Но та покачала головой:

— Ложись спать. Утро вечера мудренее. Главное, что голос теперь с тобой. А вдохновение — дело наживное.

Теперь Лис понял, почему не смог спеть, как прежде, по наитию. Вдохновение принадлежит жизни, а не смерти. Может ли Марена вообще создавать что-то новое или только упорядочивает старые нити? Не поэтому ли она завидует сестре?

— Ничего я не завидую! — фыркнула Смерть.

— Эй, ты обещала не читать мои мысли, помнишь?!

— А ты не думай такую ерунду! Да ещё так громко! — Марена толкнула его в грудь обеими руками, заставив повалиться на подушки. — Всё. Спи, я сказала!

И Лис ухнул в сон, словно в чёрный омут.

Наутро его еле-еле растолкал верный Оджин:

— Просыпайся, княжич, беда! Наших разбили!

— Кто? Что случилось? — Сознание прояснялось постепенно. — Дивьи?

— Ну а кто ж ещё…

Лис проморгался. Теперь он увидел, что правую щёку Оджина перечёркивает свежая рана. Наверняка шрам останется.

И тут до него дошло: Оджина вообще не должно здесь быть! Он же шёл с основным отрядом — в Северные земли, чтобы перехватить царя Радосвета и предложить мировую.

Он рывком сел на постели:

— Погоди, хочешь сказать, они напали не на тот отряд, что мы послали для отвлечения? На основной?

— Так точно. — Оджин со вздохом протянул ему чёрное перо.

Тут уж княжич окончательно проснулся.

— А где советник Май? — Во рту вдруг пересохло так, что язык едва слушался. Перо жгло пальцы. Он боялся ответа, но уже почти знал его. То-то Марена похохочет…

Оджин промокнул платком выступившую на щеке кровь.

— Как только стало жарко, превратился в ворону и улетел. Коня доброго бросил. И нас всех заодно. Вот уж про кого не думал, что дезертиром окажется. А поди ж ты… Эка дрянь пернатая!

Лис застыл, словно громом пораженный. Он готов был услышать что угодно, но только не это. Наверное, тут какая-то ошибка? Или… Неужели тёмный двойник вырвался на свободу так рано?

Глава девятнадцатая Правые и виноватые

— Идиот! — Воевода Веледар от души съездил Яромиру в челюсть.

В глазах вмиг потемнело, а в душе всколыхнулась ярость: «Да как он смеет!» За спиной зарычал Вьюжка. Верный симаргл готов был в любой момент броситься на защиту друга. Даже жаль, что пришлось мысленно приказать ему: «Сидеть!»

Яромир сплюнул в снег, вытер рукавом кровь с разбитой губы и уже было замахнулся, чтобы врезать в ответ, как на нём гроздьями повисли Волчата: балагуры Беляй и Бажан и даже угрюмый Неждан. А девицы — Медуница с Повиликой — грудью встали между драчунами. Яснозор — никто другой не посмел бы перечить воеводе — ухватил Веледара за локоть и во всю мочь рявкнул:

— Перестань! На навьих кулаками махать будешь!

— Этот негодяй нарушил мой приказ! — прорычал воевода. Он дёрнулся раз, другой, но Яснозор держал крепко. Оставив бесплодные попытки вырваться, Веледар орал на Яромира до хрипоты:

— Думаешь, раз ты царёв побратим, тебе всё с рук сойдёт? Как бы не так! Я тут главный! Твоё дело — слушать и подчиняться, осёл!

— Да пошёл ты! — Яромир в запале тоже слов не выбирал. — Если б я твоего приказа послушался, мы бы второй навий отряд упустили! Надо совсем дураком быть, чтобы не понять: нас нарочно отвлекали. Если бы не мы с Волчатами — ушли бы, гады!

— Тебе повезло, что мои молодцы вовремя подоспели. Ещё немного, и полегли бы твои Волчата, как когда-то Селезни!

Яромир аж задохнулся и, недобро сверкнув глазами, прошипел:

— Что ты сказал?!

— Что слышал. Курями на птичьем дворе тебе бы командовать, а не людьми! Не знаю, чем ты так мил царю, что он тебя привечает.

Тут уже и Медунице с Повиликой пришлось повиснуть на Яромире, чтобы тот на Веледара не бросился.

А воевода выплюнул сквозь зубы, словно припечатал:

— Своевольник! Судить тебя надо.

Яромир оскорблённо вскинул подбородок:

— Божий суд?

За подобные слова следовало отвечать. Да и, признаться, Яромиру не терпелось сойтись с Веледаром в поединке, чтобы отстоять свою правоту. Аж руки чесались.

Пусть он нарушил приказ. Но воевода