Баллада о Дарси и Расселле - Морган Мэтсон

продолжал смотреть на меня без всякого выражения. – Песне «Ночных ястребов». – Я была в курсе, что не все мои сверстники знают эту группу, но ведь она же выступала в последний день фестиваля.

Он кивнул, будто пытаясь припомнить:

– Кажется, я ее слышал.

– Музыка для родаков, – усмехнулась я. – Но… мне имя выбирал папа, и вот… – Я выжидающе смотрела на него, и через секунду он все-таки сообразил, что ему положено ответить.

– Прости! Конечно. Я Расселл.

– Расселл, – откликнулась я эхом, пробуя имя на вкус. Изумительное имя. В нем почему-то звучали осень, одинокая гитара и долгие поездки на машине под бескрайним небом. А главное, у меня не было ни одного знакомого с таким именем, его будто отчеканили для меня прямо сейчас. Мой первый Расселл.

– Расселл. Хенрион, – добавил он, подумав. Произнес с легким акцентом, скорее как «Анрион».

– Французская фамилия?

– А ты говоришь по-французски? – Он что-то протараторил, а я едва не хлопнулась в обморок. Кэти, у которой комната похожа на храм Тимоти Шаламе, сейчас бы вспыхнула как свечка. Классный парень говорит со мной по-французски! Ну, это уже вообще. Я мысленно прокляла себя за то, что в школе выбрала испанский – плюс, по неведомой причине, латынь. И проку мне от них сейчас?

– Э-э, гм, нет. В смысле, non.

Он улыбнулся:

– У меня мама француженка. Так что волей-неволей пришлось научиться.

– Ну… рада познакомиться, Расселл.

– Et vous aussi. В смысле, и я с тобой, Дарси.

На миг взгляды наши встретились, и мне вдруг страшно захотелось оказаться в какой-нибудь более формальной обстановке, где можно без смущения пожать друг другу руки. Например, в бальной зале из романа Джейн Остин, где сейчас начнут танцевать… павану или что-нибудь в таком роде. Мне казалось, что, если наши ладони соприкоснутся, полетят искры.

Он улыбнулся краешком рта – блин, и чего я все таращусь на его губы, – и, пока мы вглядывались друг в друга, я позволила себе подумать: а вдруг и он чувствует то же, что и я. Вдруг ему тоже хочется коснуться моей руки. Может, и для него в тот миг, когда он меня увидел, мир впервые перевернулся.

Так бывает?

– Ладно. – Он оторвал взгляд от моего лица, откашлялся. – Короче. Разведка. Обойдем объект по кругу, понаблюдаем.

– Будем высматривать признаки присутствия айфона.

– Если ничего не выйдет, начнем издавать звуки или что-то в этом роде, чтобы он проснулся, а потом воспользуемся моментом и расспросим его про зарядник.

– Толковый план.

– Спасибо.

Он ухмыльнулся, и мы крадучись подошли к спящему. Я заметила, что девушка, когда мы проходили мимо, подняла глаза и улыбнулась мне – коротко, но с пониманием.

Мы подошли к обгоревшему типу – он спал на боку. Вблизи голова его выглядела даже хуже – неровно-бурая кожа, местами уже шелушащаяся. Расселл посмотрел на меня, беззвучно произнес: «Фу», – мне пришлось крепко сжать губы, чтобы не рассмеяться.

Свои пожитки мужик запихнул под скамью, на которой спал: палатка в чехле, как у меня, большой походный рюкзак. К сожалению, рюкзак был застегнут на молнию, а рыться в чужих шмотках я не собиралась. Одно дело – оценить ситуацию, другое – решиться на нарушение закона. Я встретилась с Расселлом глазами, качнула головой – и поняла, что он пришел к тому же выводу. Я как раз отступила на шаг – и тут мужик громко, раскатисто всхрапнул. Перекатился на спину, рука свесилась со скамьи почти до самого пола. В руке у него был телефон.

Андроид.

Я указала на него, Расселл кивнул. Мы вернулись в другой конец зала, где лежали мои вещи и откуда спящий, обгоревший, храпящий неяблочник не мог нас услышать. Расселл затряс головой.

– Вообще жесть. Тут что, полный вокзал андроидов?

– Спасибо, что попытался помочь.

– Я, в принципе, не бескорыстно. Мой телефон тоже вот-вот вырубится.

Я кивнула. Повисло молчание, и я вдруг сообразила, что не понимаю, что происходит. Сердце упало при мысли, что, может, все закончилось. Мы что, сейчас разойдемся по разным углам, и ну их эти шуточки, французский и искры? Все… в прошлом? Но ведь этого не может быть, верно? Если все именно так, как я надеялась.

– В общем, – сказал Расселл. – Когда мы проезжали через город, я заметил несколько мест. Не кучу, но попытаться стоит. Может, кто-то даст нам зарядник на время или мы купим новый.

Волна облегчения была как холодный напиток в знойный день. Нет, не кончено. Все – возможно – только начинается.

– Что скажешь, Дарси? Идем на поиски?

Я кивнула. На самом деле я в тот момент хотела одного: поставить время на паузу, притянуть к себе Диди и Кэти и рассказать им, что со мной произошло и что происходит вот прямо сейчас. Как оно все получалось у этих влюбившихся с первого взгляда в кино и книгах? Как они удерживались, чтобы не рвануть к лучшим друзьям и не поделиться новостями? Я хотела, чтобы в приключении случилась пауза, чтобы осознать, что приключение все-таки началось.

Ведь что-то действительно началось. Я это чувствовала нутром. Как будто поднялся занавес, и я сейчас сыграю роль, о которой мечтала всю жизнь, назубок выучив текст.

И пусть сейчас с Диди и Кэти не поговоришь, ничего, я им потом все расскажу. Вдруг оказалось, что сюжет этих выходных будет не про то, как меня бортанула Роми, а про Расселла. Роль Роми в этой истории почти что сошла на нет: из злодейки она превратилась в статистку.

– Пойдем, – произнесла я, чувствуя, что краснею. – В смысле, я согласна. Поищем. Давай.

Я перекинула холщовую сумочку через плечо, подхватила палатку и большую сумку. Тут же почувствовала, как тяжело.

– Уф.

– Может… – Расселл потянулся к палатке, потом замер, отдернул руку. – Давай я?

Я кивнула, он перехватил у меня палатку в чехле.

– «Мередит», – прочитал он.

– Я взяла на время у лучших подруг. Палатка их родителей.

– Твои лучшие подруги – сестры?

Я кивнула. За долгие годы я наслушалась комментариев на эту тему: а не странно ли это? А которая из двух мне ближе? А не чувствую ли я иногда себя лишней? И я никогда не знала, как объяснить, что меня все устраивает – с того самого дня, когда мы в седьмом классе впервые оказались вместе в школьной столовой. А зная Диди и Кэти, я могла сказать, что и их тоже все устраивает. Они так близки, что, если бы кто-то решил дружить только с одной из них, между ними прошла бы здоровенная трещина.

– Они двойняшки.

– Классно вам, наверное.

– Еще как.

Он улыбнулся, я задержала дыхание, будто готовясь выпалить все вопросы, которые у меня накопились. Потому что мне хотелось знать про него все. Откуда он, какое у него второе имя, какую пиццу он любит больше всего, кем хотел стать в пять лет, кем хочет сейчас. Мне нужно было все, до мельчайших подробностей. Я увидела вдалеке огромную неизведанную страну, и она манила меня новыми открытиями.

Расселл поднял палатку, подошел к ближайшей скамье, затолкал под нее.

– Что скажешь? Надежно?

Я кивнула и засунула туда же большую сумку. В конце концов, посторонних тут всего трое, и вряд ли кто-то из них сопрет мои вещи. А если даже и сопрут, никуда они с ними не денутся. Мы же все тут застряли. Я перекинула холщовую сумку через плечо – в ней почти ничего не было, кроме толстовки с «Ночными ястребами», солнечных очков, половины зернового батончика и крошечной косметички.

– Ты свои вещи тоже сюда засунешь? – спросила я. Огляделась, но там, где раньше сидел Расселл, лежал только маленький черный рюкзак.

– Со мной порядок, – сказал Расселл, подходя к рюкзаку и закидывая его на спину. В процессе футболка задралась немного, передо мной мелькнул его живот – и во рту вдруг пересохло.

– Как, это все твои вещи? – Я пыталась это осмыслить. Сама я взяла минимум – хотя Роми перед отъездом постоянно командовала, что мне нужно захватить, и забрасывала меня сообщениями, – но у меня все равно получилась целая дорожная сумка.

– Да. Я… э-э… – Он опустил глаза в пол, выдохнул. – Я переругался с парнем, с которым