Бунт призраков - Адам Перри

жила. Капли воды стекают с бумаги, и в солнечном свете призраки, созданные мной, выглядят такими смешными и жалкими. Теперь я знаю, как это неправильно – давать людям воспоминания, которых никогда не было, особенно воспоминания о самых близких и любимых. С сегодняшнего дня я буду говорить только правду. Прежде всего себе.

Обещаю, Джон.

Мы с Джорджем сидим на крыльце. Солнце потихоньку опускается на небе, освещая долину чудесными красными лучами. Деревья сверкают, словно они сделаны из золота, почти как отражение другой стороны здесь, на земле.

Я рассказываю Джорджу почти всё, что произошло накануне ночью, и, кажется, он верит мне.

Чарльз выходит из дома с фотоаппаратом и штативом. Он склоняет голову набок, оценивая кадр в солнечном свете.

– Чуть ближе, – говорит он.

Я придвигаюсь к Джорджу и улыбаюсь. Вместе мы смотрим в чёрную линзу объектива, и, когда щёлкает затвор, наше изображение навсегда остаётся на стеклянной пластинке – мгновение, запечатлённое навсегда.

Джорджу не хочется уходить, хотя я знаю, что его мама и папа не одобрили бы этого.

– Я сказал им, что схожу за дровами. Много деревьев повалено, а зима уже близко. Мне пора домой, а то они пойдут меня искать.

Домой.

Сердце сжимается, как только я вспоминаю, что мне некуда идти.

Мисс Элдридж хлопает в ладоши позади нас, и все гости смотрят на неё. Ужин скоро будет готов, говорит она, хотя сегодня никаких изысков, потому что окна на кухне выбило и кладовку затопило, большая часть продуктов испорчена.

Один за другим гости заходят в дом, и, проходя мимо меня, мисс Элдридж опускает взгляд и говорит:

– Ты остаёшься здесь, Лиза. Теперь Орден твой дом.

Это не вопрос, так что я не отвечаю.

– Я буду навещать тебя! – говорит Джордж восторженно, затем он уходит по дороге к лесу.

Экипаж подъезжает к крыльцу, и семья, застигнутая бурей, садится в него. Мальчик, Уильям, машет мне и прижимается лицом к окну. Он дышит, чтобы стекло запотело, затем пальцем рисует сердце и прижимается к сестре. В этот момент меня вдруг переполняет надежда. Надежда, что всё наладится. Надежда, что я не пропаду в этом новом мире.

Вечером я помогаю Чарльзу в тёмной комнате, проявляю последние снимки, сделанные мистером Спенсером, и нашу с Джорджем фотографию.

– У нас осталось много фотопластинок, – говорит он, и его глаза хитро поблёскивают. – Как думаешь, на что их потратить?

В лотке с реактивами я смотрю, как выступают очертания моего лица, превращаясь из тени в свет.

– На хорошие воспоминания, – говорю я. – Настоящие.

Чарльз кивает, и, когда увеличение сделано и фотографии готовы, он несёт их вниз, в подвал, и прищепкой подвешивает на верёвку к остальным. Я захожу в свою комнату. Пол ещё мокрый, так что мой чемодан стоит на стуле, широко распахнутый. Все мои вещи лежат на поверхности или висят для просушки. У меня больше нет тайника, нет историй, нет бумажных призраков.

Я лежу на кровати и смотрю через открытую дверь на снимок, висящий под потолком, – там, где мы с Джорджем сидим на крыльце и улыбаемся. Капелька правды среди моря лжи.

Эпилог. Длинная вереница фотографий

Я прожила в Ордене Серебряной звезды много лет. В моей жизни так и не случилось двадцатого города и, скорее всего, уже не случится. Я больше не убегаю. В этом нет необходимости. Орден стал моим домом, и я всецело посвятила себя его миссии. Гости приезжают и уезжают, и за свой век я многое повидала – мошенников и верующих, раздоры и примирения, солнце и бури.

Времена изменились. Лошади редко появляются на нашем дворе. Гости приезжают на автомобилях, но их число с каждым годом убывает, хотя в долине строят новые дома, до самого леса, окаймляя нашу каменную стену со всех сторон и наполняя это место семейной жизнью и любовью.

Посетители приносят фотоаппараты, заряженные плёнкой, снимают всё, что видят, будто это цирковой аттракцион, не более того. Я часто задумываюсь, многие ли из них действительно верят в иной мир и в то, что там их ждут духи.

Когда одним морозным зимним утром мисс Элдридж покинула нас, Орден Серебряной звезды потерял свою изюминку, стал серым и будничным, и иногда я вспоминаю прошлое и думаю: Неужели я действительно видела тени? Неужели я побывала на той стороне?

Я и раньше обманывала себя.

Бывают дни, когда я, как Чарльз, сомневаюсь во всём. Он заменил мне отца, и его фотография висит в прихожей. Он опирается на каменную стену, которую недавно восстановили, и из-под его усов выглядывает скромная улыбка. Бывают дни, когда я, наоборот, как Маргарет, верю во всё без тени сомнения. Наверное, я похожа на них обоих.

Мой старый фотоаппарат стоит наверху в коридоре на деревянном штативе, не более чем украшение интерьера. Над ним висит фотография меня и Джорджа на крыльце, в рамочке, и, если прищуриться и склонить голову набок, возможно, вам удастся разглядеть возле меня очертания мальчика и руку, обвивающую моё плечо, милый хохолок, торчащий на макушке, – а возможно, мне просто мерещится всякое.

Но я до сих пор помню, что произошло в тот день и что я видела. С каждым годом грань между живыми и духами истончается. Куда ни посмотрю, я вижу своих прежних знакомых. Иногда тени скользят вдоль стен по ночам, крошечные белые глаза парят надо мной, – интересно, они хотят забрать меня с собой?

Воспоминания хранятся в моём сознании, словно фотографии, висящие на верёвке, протянутые от одного конца комнаты к другому. Не все они чёткие. Иногда ураганы срывают их с прищепок или размытые пятна появляются там, где их раньше не было, но я стараюсь изо всех сил помнить, что реально, а что нет. Лёгким движением руки я могу снять понравившуюся фотографию и снова вернуться в тот момент.

Сегодня прохладный вечер, и ветер гуляет по долине, со свистом проносясь между домов и по перекрёсткам дорог. Поёживаясь, я выхожу за металлические ворота, приподняв подол платья, иду через сады и дворы, направляясь в сторону леса. Я знаю все тропинки, камни, ручейки. Я знаю дорогу к дому, где до сих пор живёт семья Джорджа, и место, где давным-давно мы закопали мои секреты. Я пробираюсь между деревьями к маленькой прогалине и смахиваю мох с каменного указателя, проверяю серебряные звёзды, висящие на шестах. Они старые и ржавые, но до сих пор издают мелодичный звон, ударяясь друг об друга.

Здесь так спокойно, безмятежно, это мой новый тайник. И с каждым днём я ощущаю, как грань между мирами тает.

Иногда, когда особенно тихо, я зову его.

Джон? Ты здесь?

И сегодня, хорошенько прислушавшись, я наконец слышу его голос.

Благодарности

В феврале 2020 года я сидел в ресторане со своим агентом, Алексом Слейтером, и обсуждал идею этой книги, посвящённой спиритическому сообществу в период после