Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Мама начала всхлипывать. Так сильно, что ей пришлось остановить машину. Она не видела ничего перед собой. Мы просто сидели на объездной дороге в машине с включенным двигателем, и мама плакала.

Я понять не мог, чего она так плачет. Чувак, который бил ее, душил, давал ей затрещины, не мог больше причинить ей боль. По-любому не сегодня. Кого ей жаль, его или себя? Сейчас не время спрашивать.

Я хотел ее обнять, но это непросто, когда ты пристегнут. Поэтому я тихонько сжал ее руку.

– Спасибо, Дэнни, хороший ты парень.

Сорок

Я глаз не мог сомкнуть, все думал про кому. Что произойдет, когда ЖП выйдет из комы? Что если он вспомнит, кто на него напал?

Они найдут художника, который нарисует маленький фоторобот. Кто-то, скорее всего, вычислит, что это был Стиви. Потом все резко зададутся вопросом: с чего бы отцу Дэнни приезжать из Эдинбурга в Гейтсхед и лупить бойфренда его мамы? Тогда тетя Тина расскажет маме о записке. И все, финита ля комедия.

Вроде немного поспал, не понимаю, как мне это удалось. Натянул спортивные штаны и футболку и спустился на первый этаж. Мама уже сидела за столом и завтракала, полностью одетая. Перед ней стояла чашка ароматного чая. Затолкать в себя мюсли я точно не смог бы, поэтому выпил стакан воды.

– Как ты, мам?

Полный игнор, как обычно.

– Зачем кому-то было так с ним поступать? К тому же шотландцу.

Меня опять чуть не вырвало. Забавно, как одно слово может все перевернуть с ног на голову. Сначала «папа», потом «маленько», потом «Каллум», теперь «шотландец». Я почувствовал, как краснеет лицо, но мама вроде не заметила. Слишком занята была тем, что смотрела прямо перед собой.

Мама отпила капельку чая, как будто в чашке был яд.

– В Гейтсхеде не так уж много шотландцев, – сказала она. – Скорее всего, его будет не так уж сложно найти.

О чем она не догадывалась, так это о том, что шотландец, напавший на Каллума, теперь наверняка сидел в своей малюсенькой квартирке за много миль отсюда.

Потом мама посмотрела на меня так, будто что-то знает. У меня внутри все перевернулось.

– Дэнни, ты говорил, у тебя в классе есть мальчик из Шотландии.

– Я?

– Да, когда был в поездке, помнишь? Ты по телефону мне сказал.

– Он тут ни при чем.

– Откуда ты знаешь?

Потому что нет никакого мальчика из Шотландии.

– Ну, просто мне так кажется.

– Но его отец тоже, скорее всего, шотландец. И живет где-то поблизости. Надо позвонить в полицию. Наверняка им пригодится такая информация.

Мама достала телефон. Собиралась пригласить копов, чтобы я рассказал им о мальчике-шотландце, которого не было в природе, и о его несуществующем отце. Перед глазами все поплыло. Мама нажимала кнопки на экране смартфона. Я следил за ее пальцами – они успели нажать уже больше трех кнопок. Гораздо больше. Значит, она звонила не в полицию.

– Привет, Луиза, это Ким, – сказала она. – Боюсь, у меня очень плохие новости. Это касается Каллума.

Мама обзванивала семью ЖП.

Я просто сидел рядом, как человек-статуя, и слушал.

– Пошел в паб… Позвонили из полиции… Вчера вечером… Ударился головой. На него напали. Лежит в коме.

Следующий час она посвятила обзвону самых разных людей. Мне пришлось уйти к себе в комнату. Не мог больше слушать одну и ту же историю по кругу.

Позвонил Эми и рассказал о случившемся. Теперь она знала, что за человек ЖП, но все равно пообещала молиться за него Деве Марии.

Когда мама закончила обзвон, мы снова поехали в больницу. Там было не так людно, как вчера вечером, но суеты все равно хватало. Куда ни глянь – везде больные. Мы сидели в приемном покое рядом с парнем с желтыми пальцами. От него воняло. Я забыл дома телефон, поэтому мне пришлось листать журналы, которые стопкой лежали на столе. Такие старые, что некоторых людей с обложек уже даже по телику не показывали.

Пока мы ждали, мне в голову пришла одна мысль. Я решил больше не называть его ЖП после всего, что с ним произошло. Показалось, так будет правильнее. Теперь ему можно было вернуть его имя. Пусть обратно становится Каллумом.

Потом медсестра объявила, что можно с ним повидаться.

– Пойдем, – сказала мама.

– Я?

– Прошу тебя.

Я не хотел его видеть. Не сейчас.

Возьми себя в руки, Дэнни.

Я встал с кресла и пошел по коридору вслед за мамой. Мы дошли до его палаты и заглянули внутрь. Мне сначала показалось, что мы ошиблись палатой. У лежавшего на кровати не было ничего общего с Каллумом. Распухшее лицо, забинтованная голова, глаза закрыты, со всех сторон трубки. Но когда мы подошли ближе, все прояснилось. Это и правда был он.

Мама села на стул рядом с койкой.

– Он нас слышит? – спросила она тихо.

– Нет, – ответила медсестра.

Я встал подальше от кровати. Не хотел на него смотреть.

– Сядь ко мне поближе, Дэнни.

Спорить тоже не хотелось. Я подтащил кресло к маминому.

В палате мне дико не нравилось.

– Может, пойдем, мам?

Игнор. Опять игнор.

Вот бы заглянуть к маме в голову и узнать, о чем она думает. Я все еще люблю его, несмотря ни на что? Теперь он знает, каково это? На этой неделе меня никто не ударит? Поездка на Тенерифе обламывается?

Но по маминому лицу ничего нельзя было понять.

Прошла примерно вечность, когда мама сжала мою ладонь и мы встали.

– До скорого, Каллум, – сказала она. – Люблю тебя.

Я ничего не сказал.

В приемном покое мы подождали его родню. Некоторых мне удалось опознать по воспоминаниям о вечеринке в честь его дня рождения. Брат Каллума Иан, сестра Луиза и совершенно обессиленная мама. Даже у парней, которые бьют чужих мам, есть свои мамы. На этот раз его родные не выпивали, не танцевали и не смеялись. Мой папа позаботился об этом.

– Ты справляешься, Ким? – спросила Луиза.

Мама только утвердительно дернула головой, как голубь.

– А как Дэнни?

Будто меня вообще рядом не было.

– Нормально.

Иан обнял маму.

– Это шок, – сказал он.

Нет, настоящий шок – это когда без причины избивают твою маму.

Со мной поздоровались несколько его родственников.