Зима, любовь, экстрим и хаски - Женя Онегина

изменить? Сделаешь вид, что видишь Царевича впервые?

– Идея хорошая, – ухмыльнулась я. – Жаль, невыполнимая.

– Вот именно! Так что расслабься, подруга! Все путем!

– Угу, – согласилась я и вдруг поймала на себе цепкий взгляд парня из Вологды. Стало почему-то холодно и мерзко.

Катя уже шла в сторону нашей палатки, и я кинулась за ней почти бегом.

Царевич пришел спустя минут двадцать, злой и взъерошенный, и сразу пошел обниматься с Сильвером. И тот, уже давно почуяв хозяина, обижался недолго, а при виде вкусняшек и вовсе оттаял. Впрочем, делиться угощением Сильве пришлось со всей своей стаей.

– Дань, что с той собакой? – спросила я, когда радостные повизгивания хаски немного стихли.

– К счастью, все в порядке. Просто небольшое переутомление. Ей бы бежать в середине упряжки, а не в конце. С лапой все в порядке. Просто подвернула.

– А что все-таки произошло?

– Собака устала и споткнулась, нарты сошли с дистанции и завалились на бок. А пока каюр, его Марк зовут, пытался их поднять, собаки накинулись на ту, которая ошиблась, – произнес Царевич и поморщился. – Мы с Гариком успели подъехать и их разнять, но псине досталось хорошо.

– А парню от кого досталось? От тебя или от Гарика? – уточнила Катя.

– Ну блин! Девчонки! Я не хотел! Не сдержался просто. Ему вообще на собак наплевать, понимаете?

– Ему и на людей наплевать, Дань, – заметила я тихо.

– Откуда ты знаешь? – напрягся Царевич.

– Чувствую. Он очень скользкий тип, Дань.

– Значит надо следить за нашими пушистиками, – предложила Катя. – И ночью тоже. Жаловаться парень не будет, а вот на пакость какую-нибудь может решиться вполне. Эх, Даниил, ну неужели так сложно держать свои рука при себе?

– Ты даже не представляешь – насколько! – криво улыбнувшись, ответил Даня и добавил: – Этой ночью дежурим по очереди.

– У нас тут клуб искателей приключений на пятую точку? – спросила я и закатила глаза.

– Нельзя быть такой наивной, Воронцова! Ты же должна понимать, что собаки просто так на своих же не бросаются.

– Только если они воспитанные!

– Зоя!

– Все! Молчу! Но вообще идея хорошая. Тем более, что обещают сильные морозы.

День клонился к закату. Горячий густой рыбный суп, ничуть не хуже ухи в исполнении Артемия, пришелся очень кстати. И я даже начала проникаться всей этой походной романтикой. После сытной еды собаки спали, приткнувшись друг другу в поисках тепла. Даже Сильвер позволил Белле и Роузи прижаться к нему поближе. Весело трещали дрова в костре, и пламя поднималось к самому небу. Катя жарила на тонких прутиках хлеб, а Царевич дремал, привалившись спиной широкому стволу. У других костров шли шумные разговоры, где-то выли собаки. Отовсюду слышался смех. А мы просто смотрели на языки пламени, и каждый думал о своем. Лицо горело, а спине было холодно. И я поймала себя на мысли, что завидую Белле, которая так мирно сопит, уткнувшись носом в бок недовольного Сильвера. А я хотела прижаться к Дане, как тогда, в заснеженном лесу, и спрятать лицо у него на груди. Вдыхать его свежий морозный запах, смешанный с запахом бензина и прелой соломы.

“О чем ты только думаешь, Зоя!” – одернула я себя и тут же улыбнулась своим мыслям.

Меня тянуло к этому парню. В чем-то наивному, в чем-то упорному. Он бесил меня страшно, мгновенно доводил до слез. И никто никогда не целовал меня так, как он. Нежно и собственнически одновременно.

– Я, пожалуй, пойду спать, – сказала Катя, вырывая из воспоминаний. – И ты давай, часик посиди и приходи, а Данька пусть до полуночи караулит, раз сейчас дрыхнет.

– Я все слышу! – пропел Царевич, но глаз не открыл. – Зоя, и ты иди к Шараповой под бок. Я пару часов точно просижу.

Спать, честно говоря, особо не хотелось. В палатке было холодно, и спальные мешки не внушали мне доверия. Другое дело, что просидеть всю ночь у костра вряд ли удастся, а завтра очередной старт и непростой, местами скалистый участок пути.

– Дань, ты точно не уснешь? – спросила я. – А то ведь замерзнешь.

– Я выспался, Зоя, не переживай. Мне сегодня Костя звонил. Передавал вам всем привет. Дома все хорошо. “Медвежий угол” полон гостей. Димку взяли на курс реабилитации, и Лика действительно собирается к нему прилететь. Кать, кстати! Ванька передает тебе привет!

– Большое спасибо! – раздалось из палатки. – Зоя, ты идешь? Или я закрываю клапан изнутри.

– Иду, – ответила я поспешно. Слишком поспешно.

Даня нахмурился и пообещал:

– Я разбужу вас через два часа.

– Обеих? – уточнила Катя, выглянув из палатки.

– Считалочкой выберу. Вышел месяц из тумана, вынул ножик…

Я засмеялась, Катя недовольно покачала головой.

– Меня поднимай, – сказала она. – Воронцовой нужно нормально выспаться.

– По рукам, – согласился Даня и добавил: – Всем сладких снов.

Я подняла клапан и нерешительно шагнула в палатку.

– Знаешь, я решила соединить два спальника, – сообщила Катя. – Так теплее. А третьим сверху накроемся.

– Угу, – согласилась я и сняла верхнюю куртку. – Как же холодно!

– Давай сюда живо! – скомандовала Катя, и я забралась в спальник рядом с ней. Так оказалось действительно теплее. Я почувствовала себя Лаки и практически сразу же провалилась в сон.

Глава седьмая

Даниил

Лагерь почти уснул. Почти. Все пять костров по-прежнему горят, и у каждого сидит кто-то такой же одинокий, как и я. Собаки спят, прижавшись друг к дружке и зарывшись в солому по самые уши. Я слышу, как недовольно пыхтит во сне Сильвер, а Лаки отвечает ему тихим рычанием.

У огня крепкий мороз почти не ощущается, но стоит отодвинуться от костра, или хотя бы отвернуться, и тело, несмотря на несколько слоев одежды, сковывает холод.

– Дань, ты там примерз, что ли? – шепотом спрашивает Катя. – На время смотрел? Кто отдыхать за тебя будет?!

– Я нормально, Кать.

– Ничего не нормально. А ну марш в палатку, Царевич! А то последние мозги отморозишь!

– Отстань, Шарапова!

– Через два часа тебя подниму, а сейчас быстро спать!

– Здесь все тихо, – говорю я. – Мне кажется, собаки сами поднимут тревогу.

– Если волки придут, то поднимут. А если нарты кто-то решит подпилить, то вряд ли, – отвечает Катя.

– Мне не нравится твой настрой, – замечаю я.

– Это я от Воронцовой подхватила. Все, Даня, марш спать!

В палатке темно. И я некоторое время жду, пока глаза привыкнут к этой темноте, только потом делаю осторожный шаг. Зоя спит где-то в глубине огромного спальника, больше похожего на пещеру горного тролля. Я аккуратно снимаю верхнюю куртку и выпутываюсь из полукомбинезона. Зоя прерывисто вздыхает, и я замираю. Она делает неловкую попытку