Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери

озаряло солнечным светом все вокруг. Мнение миссис Рэндольф о Джейн было диаметрально противоположно мнению миссис Стэнли. Миссис Рэндольф пришла к выводу, что в жизни не встречала такой очаровательной девочки: всем интересуется, во всем видит красоту, даже в бесконечных лесоповалах и лесопилках в Нью-Брансуике. Джейн изучала расписание и приветливо здоровалась с каждой станцией, особенно с теми, у которых были восхитительно-уморительные имена: Красная Сосна, Болотце, Мемрачок. И вот наконец Сэквилл, где они пересели с большого поезда на маленький, идущий до мыса Торментайн. Как же Джейн жалела всех тех, кто не едет на ее остров!

Мыс Торментайн… автомобильный паром… Когда же вдали появятся красные утесы острова? А, вот они – она успела забыть, до чего они красные, а за ними в дымке зеленые холмы. Снова шел дождь – подумаешь! На острове все было так, как надо. Захотел пойти дождь – ладно, Джейн порадуется и дождю.

Из Торонто они выехали утром, а до Шарлоттауна добрались ближе к вечеру. Едва выйдя из вагона, Джейн тут же увидела папу. Он улыбнулся и произнес:

– Прошу прощения, но ваше лицо кажется мне знакомым. Вы, случайно, не…

И тут Джейн кинулась ему в объятия. На самом деле, они же не расставались, она никуда не уезжала. Мир снова обрел реальность. Она опять стала Джейн. Ах, папа, папа!

Она очень боялась, что тетя Айрин тоже придет ее встречать… а с ней, может быть, и мисс Лилиан Морроу. Но выяснилось, что тетя Айрин уехала на время в Бостон и забрала мисс Морроу с собой. Джейн втайне размечталась, что тете Айрин очень понравится в Бостоне и она застрянет там надолго.

– Вот только машина опять брыкается, – пожаловался папа. – Мне пришлось ее оставить в мастерской в деревне и позаимствовать у Шире-Шага лошадь с повозкой. Ты не против?

Против? Джейн была в полном восторге! Ей ужасно хотелось, чтобы до Холма над Маяком они добирались как можно медленнее – тогда можно будет по капельке впивать дорогу. А еще ей нравилось сидеть за спиной у лошади. С лошадью можно поговорить, а с машиной нет. Но если честно, даже если бы папа сказал, что до Холма над Маяком они пойдут своим ходом, Джейн и то бы не расстроилась.

Папа подхватил ее под мышки сильными сухощавыми руками и закинул в повозку.

– Ладно, начнем с того места, на котором остановились. Ты с прошлого лета выросла, Джейн.

– На дюйм! – гордо сообщила Джейн.

Дождь перестал. Выглянуло солнце. Белые буруны в гавани встречали ее смехом, махали руками.

– Давай, Джейн, съездим в город и купим нашему дому подарков.

– Пароварку, чтобы не протекала, папа. Пыхтелка протекает, хотя и слегка. И пресс для картофеля… можно, мы купим пресс для картофеля, папа?

Папа объявил, что их бюджет выдержит покупку пресса для картофеля.

Все прошло просто отлично. И Джейн засветилась ярче прежнего, когда они выехали из города и покатили к дому, ко всему тому, что так сильно любили.

– Папа, не гони. А то я по дороге что-нибудь пропущу.

Взгляд ее услаждала каждая мелочь: поросшие елями холмы, садики невообразимой красоты, раскиданные тут и там, проблески искристого моря, синие реки… Неужели и прошлым летом они были такими же синими? Весна выдалась ранней, деревья уже отцвели. Это Джейн расстроило. Интересно, удастся ли ей когда-нибудь попасть на остров пораньше, чтобы увидеть в весеннем цвету знаменитую вишневую аллею Джустины и Вайолет Титус?

Они ненадолго заглянули к миссис Мид – та поцеловала Джейн и расстроилась, что мистер Мид не может выйти с ней поздороваться: лежит в постели, у него надрыв в ухе. Она вручила им пакет бутербродов с ветчиной и сыром, чтобы не оголодали в дороге.

Океан они сперва услышали и только потом увидели. Джейн так любила его голос! Как будто к ней взывали духи моря. А потом в воздухе запахло солью – первое ее дуновение всегда ощущалось на одном и том же холме. И с того же места вдали в первый раз показался Холм над Маяком. Как же дивно было увидеть свой дом, пусть и неблизко, почувствовать, что с каждым шагом лошади ты приближаешься к нему.

Но Джейн и так уже ощущала себя в родном краю. Как здорово было подмечать знакомые приметы: зеленые лесные аллеи, старые любимые фермы, которые протягивали к ней руки. По склону холма Младшего Дональда колонной маршировали ели. Дюны, рыбачьи лодки, возвращающиеся с уловом, синий прудик приветствовал ее смехом… а вот и Холм над Маяком. Домой из изгнания!

Кто-то – Джейн потом узнала, что это были Сноубимы, – выложил на дорожке белыми камушками: «Добро пожаловать». Смешок дожидался во дворе и едва не слопал Джейн заживо. Пузырь, новый пес, белый и толстый, сидел в сторонке и разглядывал ее, но он оказался таким славным, что Джейн тут же простила ему то, что он Пузырь.

Первым делом она обошла все комнаты, и каждая поздравляла ее с возвращением. Ничего не поменялось. Джейн осмотрела весь дом, дабы убедиться, что все на местах. Бронзовый солдатик так и скакал на бронзовом коне, а зеленая кошка охраняла порядок на папином столе. При этом серебро необходимо было почистить, герани проредить, а пол на кухне, похоже, не скоблили сто лет!

Джейн провела девять месяцев вдали от Холма над Маяком, однако сейчас ей казалось, что она никуда не уезжала. Просто жила здесь – и все. Ее душа оставалась дома.

А еще ее ждало много сюрпризов… приятных сюрпризов. У них завелось шесть куриц, в дальней части сада появился курятник, над застекленной дверью построили островерхое крылечко, а еще папа обзавелся телефоном.

Когда Джейн спустилась на первый этаж, Питер Первый сидел на пороге, держа в зубах крупную мышь и очень гордясь своей охотничьей ловкостью. Джейн подхватила его на руки вместе с мышью, а потом стала озираться в поисках Питера Второго. Где же второй Питер?

Папа обхватил ее рукою за плечи.

– Джейн, Питер Второй умер на прошлой неделе. Не знаю, что с ним случилось… он заболел. Я вызвал ветеринара, но он не смог ничего изменить.

У Джейн защипало глаза. Она едва не заплакала, но только сглотнула.

– Я… я… не думала, что тот, кого я люблю, может умереть, – прошептала она папе в плечо.

– Ах, Джейн, если бы любовь могла победить смерть. Он прожил счастливую, пусть и короткую жизнь… Мы похоронили его в саду. Пойдем полюбуемся садом, Джейн, он так и расцвел, как только услышал, что ты скоро приедешь.

Они вышли в сад – по нему тут же пролетел ветер, а все кусты и цветы закивали им головой и замахали руками. В отдельном уголке папа подготовил грядки для овощей, расположив аккуратными рядами, а еще он вскопал новую клумбу для однолетников.

– Миранда купила все семена, которые ты просила. Там, кажется, есть все, даже скабиоза. Джейн, зачем тебе сдалась скабиоза? Какое противное название… будто болезнь какая-то.

– Папа, она очень красиво цветет. А еще у нее есть и красивые названия – «дамская игольница» и «утренняя невеста». Смотри, какие красивые фиалки! Я так рада, что в августе собрала их семена.

– Ты, Джейн, сама как фиалка… вон та бордовая с золотыми глазками.

Джейн вспомнила: а ведь она когда-то гадала, сравнят ли ее хоть когда-то с цветком. И хотя под сиренью она увидела пирамидку из белых камушков, которую Мелкий Джон сложил на могилке Питера Второго, Джейн была счастлива. Все было так замечательно. Даже выстиранное супругой Старшего Дональда белье, которое элегантно развевалось на склоне ее холма, оттененное синевой неба, выглядело просто очаровательно. А внизу, у Сторожевой Башни, волны накатывали на песок. Джейн хотелось вступить в буйство и бурление волн. Но с этим придется подождать до утра. Сейчас нужно готовить ужин.

«Как же здорово вернуться на кухню», – думала Джейн, повязывая передник.

– Я очень рад возвращению моей милой кухарки, – сказал папа. – Я всю зиму, по сути, жил на соленой треске. Потому что ее проще всего готовить. Впрочем, не стану отрицать: соседи мне по мере сил помогали. И сегодня кучу всего притащили нам на ужин.

Джейн обнаружила, что кладовая ломится от еды. Холодная курятина от Джимми-Джонов,