Немного больше, чем любовь - Женя Онегина

где его ждала Эльза. Хмурый, бледный, в больничной пижаме и с повязкой на голове, Пашка совсем не казался себе героем. Отнюдь. Рядом в палате интенсивной терапии лежал серьезно раненый капитан Ильинский. Жизнь его была уже вне опасности, но Павел так и не смог простить себе ту слабость, из-за которой он проморгал нападение. Остальные думали иначе, но Паше от этого было не легче.

Как он оказался в больнице, Павел не помнил.

Первой, кого он увидел, придя в себя, была мама. Бледная, измученная, постаревшая, Лизавета Колбецкая смотрела на сына и даже не пыталась скрыть слез.

– Прости… – прошептал он, с трудом шевеля губами. В горле пересохло, и казалось, что язык распух.

Пашке стало отчаянно стыдно за свой поступок. Но в то же время он понимал, что не мог поступить иначе.

– Это было очень глупо, Павел, – ответила мама, грустно улыбаясь. – Но вы спасли жизнь, и не одну. Наверное, я не имею права тебя ругать.

– Можешь меня ругать, сколько нужно… – он все-таки закашлялся, и мама помогла ему сделать пару глотков воды. Это оказалось необычайно сложно.

О том, что Янек Берг вернулся к залежке, едва увидел сигнальную ракету, Пашка тоже узнал от мамы. Браконьеры, загнанные в ловушку между высоким берегом и морем, вынуждены были сдаться береговой охране. А Алька так и сидела на пляже, обнимая тюлененка, пока ее не нашел катер спасателей.

– Алевтина нам все рассказала. И про ваш глупый план, и про то, как вы умудрились подставить Берга, – строго произнес отец.

К вечеру Павел уже мог уверенно сидеть на кровати, облокотившись на гору подушек за спиной. Юноша покраснел и виновато отвел глаза.

– Безусловно, Бергу стоило вернуть вас в порт… – продолжил отец, делая вид, что не замечает его смятения, – но капитан Ильинский действительно был на грани, и любое промедление могло стоить ему жизни. Ян поступил так, как считал нужным. И это решение было верным, хотя ты и оказался на больничной койке. Между прочим, по собственной глупости, Павел! – отец все-таки сорвался на крик. – Как можно быть таким безответственным, Павлик?!

Пашка тяжело вздохнул. На шум в палату заглянула обеспокоенная медсестра. Отец устало потер переносицу.

– Паш, когда нам сообщили, что ты в больнице… Что тебя нашла береговая охрана, мы чуть с ума не сошли.

– Я правда не хотел, пап… – пробормотал Пашка, – но я не мог иначе. Я не мог их оставить. А Алька…

– Главное, что теперь все в порядке, и скоро ты вернешься домой. От экзаменов тебя освободили. Что уж там скрывать, вы с твоими друзьями стали настоящими героями! – Алекс Колбецкий улыбнулся. – Никогда не думал, что из моих сыновей именно ты пойдешь по стопам Станислава. Он тоже любил быть героем. Отдыхай, парень. Все хорошо, что хорошо кончается!

Спустя еще сутки его перевели в общую палату.

Вот уже две недели с тех самых пор, как лечащий врач разрешил посещения, Эльза каждый день приходила к нему после школы.

Сначала было не до разговоров: голова отчаянно болела; от яркого света слезились глаза и постоянно хотелось спать.

Потом резко стало лучше. Просто однажды утром Пашка проснулся и снова почувствовал себя человеком.

– Тюлененок в порядке, – сказала Эльза вместо приветствия. – Представляешь, это оказалась девочка! Жалко, что поехать вместе со зверенышем не разрешили, – сказали, что тюленя ждет карантин. Но зато зоопсихолог предложила навестить ее в середине лета.

– Рад за нее, – ответил Павел и, улыбаясь, взял Эльзу за руку. Задумчиво провел большим пальцем по ее ладони. Руки все еще ощутимо дрожали. Врачи обещали, что это пройдет.

– Как ты?

– Нормально…

– А мне кажется, что нет…

Пашка бросил на нее яростный взгляд и медленно опустился на скамейку.

– Всего лишь сотрясение мозга. Мне повезло, – произнес он беззаботно и тут же поморщился от ноющей боли в затылке. – Врач говорит, что, возможно, просто ушиб. Зато меня освободили от экзаменов. А физику перенесли на осень.

– А когда обещают отпустить домой?

– Когда точно решат, что это ушиб. Наверное.

Они поболтали еще немного, и Эльза засобиралась домой.

На следующий день она не пришла. А еще через день Павла отпустили домой.

Янов день

«Я сама так устроила свою судьбу, мне некого винить. И ни о единой минуте не жалею».

Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

Пролог

Яхта слегка накренилась. Девушка неловко уткнулась ему в грудь лицом. Он машинально прижал ее к себе, продолжая думать о своем. И тогда она коснулась губами его подбородка. Мягко. Несмело. И от этой ласки по спине побежали мурашки. Он обнял ее крепче, зарываясь носом в макушку. И девчонка тихо всхлипнула, обнимая его в ответ. Она пахла свежескошенной травой и морем. Почему-то именно сейчас, в светлом платье на тонких бретельках, открывающем узкие плечи и хрупкие ключицы, она казалась ему особенно потерянной и ранимой. Вдруг стало нехорошо от тех слов, что он хотел ей сказать.

Она была для него другом.

Лучшим другом. И он ни за что на свете не был готов променять эту дружбу на что-то… Эфемерное. Ненужное. Не их.

Он все-таки сказал:

– Я так рад, что ты у меня есть…

– Не сейчас, – ответила она и приподнялась на локте, заглядывая ему в глаза. – Давай не сейчас. Дай мне побыть счастливой. Еще чуть-чуть.

Глава первая

Пашка проснулся от нетерпеливого собачьего поскуливания под дверью. С кухни доносился насыщенный запах кофе и маминых печеных оладьев. Наверняка с клубничным вареньем. Негромкие голоса за столом о чем-то воодушевленно спорили. Паша понял, что все уже собрались на завтрак, – только его, как самого младшего и уставшего с дороги, не стали будить. Самого младшего! Паша недовольно фыркнул… и тут же счастливо улыбнулся. Дом! Как же он, оказывается, скучал. Снова нетерпеливо заскулил пес. Судя по скорее просящим, чем требовательным ноткам, это был такса Бингли; корги мистер Дарси всегда предпочитал общество своей хозяйки Агаты, а если и высказывал свое недовольство, то в более грубой форме.

Пашка сладко зевнул, потянулся и сел. Босые ступни утонули в пушистом ковре. Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату пробивался солнечный свет, оставляя на ковре неровные рваные полосы, в которых кружились пылинки. Пылинки! В мамином доме! Пашка засмеялся, а Бин завыл уже в полный голос. Снизу, солидно забасив, призыв немедленно подхватил мистер Дарси. Кто-то – скорее всего, Елисей – нетерпеливо шикнул на собак, и следом послышался рассерженный суетливый топот коротких лап: Дарси торопился наверх проверить, что за беда стряслась у друга Бина.

Едва Павел открыл дверь, как оба пса