Кощеевич и война - Алан Григорьев

тогда всё решить по-хорошему» тоже мелькнула — и тут же пропала. «По-хорошему» Лис больше не умел. И не хотел. Чем сильнее его враги будут страдать, тем лучше.

С этими думами он достал ларец, который давно возил с собой, но никогда не открывал. Теперь пришёл час. Отцовский перстень с двумя переплетёнными змейками сел на палец как влитой. Кощей носил его как символ княжеской власти, и это было не просто украшение. Змейки, конечно, пакость редкостная. Нужно будет потом перековать. Но к неминуемой встрече с Ратибором стоило подготовиться. Одного венца было уже недостаточно, чтобы чувствовать себя уверенно…

Спрятав ларец, Лис велел слугам-злыдням подавать на стол. Пока он доедал завтрак, попутно придумывая разные беды и лишения для Ратибора (привычное уже развлечение), весточку успели выслушать Май и Весьмир.

За минувшую седмицу эти двое так спелись, что Лис начал ревниво коситься в их сторону. Но потом заметил, что на обычно спокойном и сосредоточенном лице Мая нет-нет да мелькает отвращение, и успокоился. Его советник Весьмира презирал, но ради общего дела готов был действовать сообща.

Самого Лиса дивий чародей, вечно норовивший сунуть нос, куда не просят, раздражал. А ведь когда-то он хотел сделать Весьмира своим советником. Даже думал, а не начать ли называть его отцом. После свадьбы с Василисой, разумеется. Сейчас всё это осталось в прошлом. Хотя где-то в глубине души Лис понимал чародея. Возможно, на его месте он поступил бы так же. Однако это не означало, что Весьмир прав.

Делить мир на правых и виноватых легко, но очень глупо. Примерно так же, как на чёрное и белое. В Диви многие этим грешат — Лис знал это, потому что неоднократно общался с пленными лично. Но Весьмир был не таким и поэтому воспринимался почти своим, навьим. У него ведь тоже «цель оправдывает средства»… Когда война идёт так долго, любой замарается. Так что да, чародей раздражал, но ещё больше раздражали его дивьи собратья в светлых плащах…

От этих размышлений его оторвал Весьмир, влетевший в шатёр с радостным воплем:

— Царь согласился на наши условия!

— Ты зачем так орёшь? — поморщился Лис. — Не видишь, я чай пью. Что произойдёт от того, что я узнаю новости на полчаса позже? Небо рухнет на землю?

— Какой, к огнепёскам, чай?! — не унимался чародей. — Ехать пора. Чем раньше выедем, тем…

Княжич стукнул кулаком по столу:

— Цыц! Забываешься. Ты мой пленник. Это я решаю, что и когда делать, а будешь меня поторапливать — прибью.

— И поставишь под угрозу всё, чего мы добились? — Весьмир хотя и сбавил тон, но, по мнению Лиса, недостаточно. — Ты не сможешь так поступить.

— Ещё как смогу! — Княжич шумно отхлебнул чая и поднял глаза на Весьмира, чтобы тот понял: тут уже давно никто не шутит.

И дивий чародей замолчал, поперхнувшись словом.

— Вот, молодец. — Будто пса послушного похвалил. — Чаю хочешь? Нет? Как хочешь. Второй раз предлагать не стану. Так что там птичка начирикала? Я лучше уж в пересказе узнаю, чтобы мерзкий голос Ратибора лишний раз не слышать.

— Да он не сам. Радосвета наговорить заставил. — Весьмир придвинул к себе чашку и потянулся за чайником. — Мы же сказали: пусть царевич обмен вершит.

— А-а… и что волчонок?

— Судя по голосу, не очень.

— Да мне плевать, как он себя чувствует. Что он сказал?

— Мог бы проявить чуть больше сострадания к собрату по несчастью, — не удержался от укора Весьмир. — Ему, вишь, тоже с папкой не повезло.

Княжич ненадолго замер, словно прислушиваясь к себе. Потом помотал головой:

— Не-а. Не сострадаю.

Это было чистой правдой. Помнится, прежде он жалел волчонка. Но эти времена прошли.

Чародей наконец соизволил перейти к сути:

— Они будут ждать нас на рассвете в день новолуния на Услада-поле возле Медового озера.

— Стало быть, уже завтра?

— Потому и говорю: выезжать пора. У тебя, может, и Шторм-конь. А у других-то нет.

— Ерунда. Мы ещё поужинать тут успеем.

Лису нравилось наблюдать, как Весьмир нервничает. У княжича был быстрый способ доставить всех на окраину Серебряного леса, а там уже до Услада-поля рукой подать. Не зря же все навьи зеркала достались ему от Кощея в наследство. А если бы не достались, Лис сам их сделал бы: чары были известны и записаны.

— Ну, если ты так говоришь…

Ага, не спорит больше. Вот и славно. Княжич мысленно записал себе одно очко, словно это была игра, а не беседа.

— Значит, Ратибор тоже прибудет на встречу?

— Да куда он денется? Скорее всего — под личиной. Но узнать его — это уж моя задача. Главное, и ты до поры спрячься. И постарайся, чтобы чары были крепки. Не то чтобы в Диви много стоящих колдунов, но если кто-то догадается раньше времени…

— О, не беспокойся. Мне чары вообще не понадобятся. Небось, слыхал, что наши воительницы частенько лицо закрывают, чтобы в степи от ветра укрыться? Вот среди них и затеряюсь.

— Хитро, — улыбнулся Весьмир. — Я когда-то у твоего папаши в замке так же разгуливал.

— Да знаю. Мать рассказывала.

Они немного помолчали — каждый, конечно, подумал о Василисе.

— Ей не понравилось бы, что вся эта война — из-за неё… — тихо и обречённо выдохнул чародей.

Лис в ответ фыркнул:

— Матушка тут ни при чём. Это всё Ратибор и его упрямство. Вот скажи, ты же долгое время при дворе околачивался — неужто не видел, к чему всё идёт? Почему не дал Ратибору добрый совет? Почему не остановил его?

— Да я себе добрыми советами мозоль на языке натёр! Ещё бы он меня слушал! Нет, там только слово Лады имело вес. А с тех пор, как Лады не стало, Ратибор больше никого не слушает.