Кощеевич и война - Алан Григорьев

что связался со смертной, потому что Дивь никогда не примет такую царицу. И вдвойне дурак, что поехал в Светелград один и позволил себя схватить. Но тогда получалось, что Яромир тоже дурак, потому что не остановил царевича, а, наоборот, ещё и уговаривал ехать мириться с отцом.

Ещё Яромир хотел бы сказать, что мечи, магия и честь его рода всегда принадлежали Диви. Но Ратибор — это не Дивь. А раз так, то нет никакого предательства. Это Ратибор предал родной край, а не Яромир. И уж тем более не Радосвет. Но приказано было заткнуться, поэтому он опустился на солому, надвинул на лицо капюшон и сунул руки в рукава. Так теплее.

— Обиделся? — через некоторое время догадался царевич.

Яромир ответил не сразу.

— Поначалу — да, но сейчас уже попустило. Думаю вот, как тебя отсюда вытащить.

— Тогда уж не меня, а нас. Только это всё напрасно… — вздохнул Радосвет, обхватив локти ладонями. — Из царской темницы нет выхода. Её на совесть строили. Чтобы ни богатырь не выбрался, ни колдун. Тут в каждом камне такие чары! Нам их ни за что не развеять.

— Знаешь, что самое смешное? Скорее всего, их укрепляла моя мать. — Яромир невесело фыркнул из-под капюшона. — Увы, я не настолько хитроумный. Мой план прост — дождаться стражника, который принесёт нам еду, врезать ему по темечку, отобрать ключи.

— Никто ничего не принесёт.

— Погоди, хочешь сказать, тебя всё это время не кормили, не поили?

— Воду давали разок. Пропихнули кружку между прутьев. А потом я иней со стен соскребал да дыханием растапливал.

— Ну, значит, ещё принесут. — В голосе Яромира уже не было былой уверенности. — А там — схватить за руку и дёрнуть на себя, чтобы стражник ударился об решётку.

— Так палкой пропихивают. Боятся.

Что-то жалобно звякнуло. Наверное, царевич в сердцах пнул пресловутую кружку.

— Когда-нибудь дверь всё равно откроется. Пусть даже для того, чтобы отвести нас на казнь. — Яромир мысленно содрогнулся. У них будет всего одна попытка — без права на ошибку. — Отчаиваться рано, друг мой.

— Ты прав, — как будто приободрился Радосвет. — Отец хочет покорности, но он её не получит! Я намерен дорого продать свою жизнь.

— Лучше просто выживи. Диви нужен достойный царь. Такой, как ты.

— Вот теперь мы с тобой говорим, как настоящие заговорщики.

Они переглянулись и рассмеялись. Горько, надсадно, от души, как смеются только те, кому нечего терять. И страх отступил. Яромир знал: теперь их не сломить ни холодом, ни голодом, ни пытками. Пусть царь только попробует прислать заплечных дел мастера. Ещё посмотрим, кто кого одолеет.

Они с Радосветом болтали долго, до хрипоты. Вспоминали прошлое, шутили, даже строили планы на будущее до тех пор, пока обоих не сморил сон. Наверное, Радосвету снилась его любимая Таисья — он ведь собирался предупредить её об опасности, заодно и повидаться напоследок. А Яромиру в ту ночь не снилось ничего. И слава богам — только кошмаров ему не хватало!

* * *

Он проснулся, когда вдалеке что-то лязгнуло. В коридоре послышались гулкие шаги, потом голоса — жаль, слов было не разобрать. Яромир не пошевелился, но самую малость приоткрыл глаза: кто это там пожаловал? Может, увидев, что узник спит, они отомкнут запоры, и тогда…

Резкий окрик оборвал ход его мыслей:

— Па-адъём!

— Мрак, ты чего орёшь? Ещё даже не рассвело. — Яромир рывком сел и сердито принялся вытряхивать из волос гнилую солому, чтобы скрыть досаду.

— А на рассвете вас уже тогось, казнить велено. Так что собирайтесь.

Наверное, Мрак шутит. Вон, хохотнул даже. Или?…

— Кем велено? — от души зевнув, вмешался царевич.

— Царёв приказ.

— Ну да… Чей же ещё. Мог бы и не спрашивать. — Радосвет на мгновение задумался и вдруг шагнул вперёд, приник к решётке. — Смертнику последнее желание положено, так?

Мрак зачем-то глянул на двух своих спутников, стоявших с каменными лицами, и нехотя буркнул:

— Вроде как положено.

— Тогда хочу перед казнью с отцом встретиться.

Яромир удивился: зачем? Впрочем, он сомневался, что царь осмелится спуститься в подземелье. А если царевича поведут наверх, можно попробовать сбежать по пути. Хорошая идея.

— Царь не хочет тебя видеть, — покачал головой Мрак. — Он давеча ясно дал это понять.

— Что, даже на казнь не придёт полюбоваться? С сыном единственным проститься кишка тонка? — выплюнул Радосвет.

— Того не ведаю… — Злорадство, с которым Мрак командовал: «Па-адъём!», куда-то подевалось. На смену ему пришла неловкость. Может, даже сочувствие.

Царевич, почуяв слабину, продолжил напирать:

— А тебе самому нравится происходящее? Считаешь, что царь прав? Думаешь, всё это справедливо?

— А что я? Моё дело маленькое. Чё приказано, то и выполняю. — Мрак звякнул связкой ключей.

— Выходит, ты не человек, а инструмент бездушный? Как те ключи, что у тебя в руках. Куда повернут, туда и повернёшься?

— Зубы мне не заговаривай, предатель! — вскинулся Мрак. — Царю, небось, тоже в уши пел, а сам спал и видел, как отца извести. Нет тебе веры! Последнее желание придумал? Так говори. Но не проси невозможного.

Слова царевича его явно задели. Может, где-то в глубине души Мрак сомневается в своей правоте? Яромиру казалось: стоит немного поднажать, и треснет броня, за которой бравый вояка спрятался от истины. Он даже попытался воззвать к воинской чести, но Мрак замотал головой:

— Царь лучше знает. На то он и царь. Не наше дело — сомневаться. С трона видней, кто вражина подлый, а кто друг.

— Тогда мне от тебя ничего не нужно, — процедил Радосвет сквозь зубы.

— Вот и славно. А ну-ка просунь руки сюда, я свяжу. Молчан, ты вяжи второго.

Яромир и не подумал облегчить тюремщику