Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Вот уж сомневаюсь.

– Мне пора вернуться к глажке. Позвонишь завтра вечером?

– Конечно. Люблю тебя, мам.

– И я тебя люблю, Дэнни.

Я нажал на отбой, зашел обратно в квартиру и отложил телефон. Телик смотреть не хотелось, так что я выключил свет и свернулся калачиком на диване. Даже одежду не снял, было не до этого. Я лежал и думал. Гора моих проблем все росла и росла.

Следующим утром я проснулся и увидел Стиви. Он стоял надо мной с кусочком тоста в руке.

– Хочешь в Эдинбургский замок?

– Я думал, ты не хочешь, чтобы нас видели вместе, – сказал я, протирая глаза.

– Так и есть, но жители города не ходят в Эдинбургский замок. Это место для туриков.

– Для кого?

– Для туристов. Пришло время познакомиться со старой доброй шотландской историей.

Я был страшно рад, что мама все еще жива, и готов был пойти куда угодно.

Стиви поехал по улицам Эдинбурга, а я сполз пониже на сиденье, чтобы меня не было видно. Он припарковался, и мы пошли по длинной улице, мощенной кирпичом.

– Это королевская миля, – сказал Стиви.

– Почему королевская?

– Потому что по этой дороге в замок въезжали многие короли и королевы. Не уверен, правда, что все они возвратились оттуда целыми и невредимыми.

Я заметил мужичка в юбке, огромной черной шапке и клетчатом жилете. Он играл на волынке. Все шотландское в одном флаконе. Никогда в жизни я не слышал ничего более странного, чем звуки волынки, но людям вроде нравилось, потому что они все бросали и бросали монетки ему в коробку. Если только они не платили за то, чтобы он перестал.

– Он вообще в курсе, как на ней играть? – спросил я.

– Разумеется, в курсе. Это профессиональный волынщик.

– А послушаешь, так будто кошку мучает.

– Ты псих больной, – ответил Стиви. И чтобы продемонстрировать, как ему нравится производимый волынщиком шум, он бросил ему в коробку несколько монет.

Мы вошли в замок, и Стиви купил нам обоим билеты. Насчет туриков он оказался совершенно прав. Кажется, тут не было ни единого шотландца, отовсюду неслось непонятное бормотание.

Замок был огромный, с толстыми стенами и большим количеством залов со всякими старинными вещами. Самое классное – это Военный музей. Создавалось впечатление, что шотландцы только и делали, что воевали. Видимо, любили подраться. Трофеи тут были со всех концов света: из Северной Америки, Швеции, Германии, Африки, Индии. Стиви постепенно превращался в шотландца, так чего же ему не нравилось драться? Я же не просил его идти на войну. Мне всего-то было нужно, чтобы он убил одного человека.

Стиви печально рассматривал фотографии погибших солдат. Может быть, этого он и боялся. Что в бою с ЖП он погибнет, лишится своей жизни, не женится на Меган, не купит собственный магазинчик и не сможет продавать сэндвичи.

Мы вышли из замка и услышали залп. Бам. Я в шоке подскочил аж на пару километров в воздух.

– Это Часовая пушка, – смеясь, сказал Стиви.

– Что это?

– Так раньше сообщали время ушедшим в море кораблям.

– А часов наручных не было?

– В те времена нет.

– Кораблям сообщали время, стреляя в них?

– Не тупи, стреляют же без снаряда.

– А где корабли, по которым они палят? – спросил я, глядя через город на море.

– Их там теперь нет.

Ага. Стреляют из пушки без снаряда по кораблям, которых нет. Странное это местечко, Шотландия, отвечаю.

Стиви будто бы страшно интересовало все, что мы видели в замке: королевские драгоценности, армия, пушки. Казалось, он всем этим гордился. Я вот не уверен, что я горжусь хоть чем-то в Гейтсхеде. Сейдж прикольный, Болтик Центр ничего такой и еще Ангел Севера, а в остальном одни магазины. Магазинами разве можно гордиться?

Я стоял у стены замка, и у меня вдруг зазвонил телефон. Я не ждал ничьего звонка. Испугался, что дома случилось что-то плохое. Но звонила не мама, а Эми.

– Привет, Дэнни.

Никогда бы не подумал, что один только голос может так меня осчастливить.

– Как дела, Эми?

– Дела норм. Как бабуля?

– Какая? А, да, бабуля. Кажется, идет на поправку.

– Хорошо.

– Я думал, вам нельзя пользоваться телефонами. Только если ЧП.

– ЧП и есть. Я захотела с тобой поговорить.

Мои губы расплылись в улыбке.

– А что ты учителям сказала?

– Сказала мистеру Хезерингтону, что мама заболела и мне нужно ей позвонить.

Кажется, Эми такая же хитрюга, как я.

– Дылда Дэйв там нормально себя ведет? – Молчание в ответ говорило само за себя. – Что он делает?

– Да как обычно.

Я представил себе его лицо и рот, из которого, как слюни, вылетают мерзкие слова. Как жаль, что мои руки не в две сотни миль длиной, так я дал бы ему прямо по морде. Я чувствовал себя бесполезным.

– Пошли его подальше, Эми, а если он что-то тебе сделает, сразу скажи учителям.

– Все под контролем, Дэнни. Честно, все нормально.

Эми превратилась в мою маму.

– Я с ним разберусь, когда вернусь, – сказал я.

– Вернешься? А ты где?

– Ну, то есть когда вы вернетесь.

– Я больше не хочу неприятностей, Дэнни. Если ты еще раз спустишь его с лестницы, тебя точно исключат.

– Оставь это мне.

– Пожалуйста, Дэнни, давай без глупостей. Я в порядке. И вообще, мне уже пора идти. Мы едем кататься на лодке. Люблю тебя, Дэнни.

– И я тебя, Эми.

Пауза.

– Вешай трубку первым.

– Нет, ты.

– Давай вместе. На счет три. Раз, два, три.

Тишина.

– Ты еще тут, Эми?

– Ага.

Мы оба рассмеялись.

– Теперь я точно пошла, Дэнни.

Щелк.

И на этот раз она действительно повесила трубку.

Двадцать девять

Я решил не говорить Стиви о разговоре с Эми. Знал, что он скажет. Мол, разбирайся сам.

После осмотра замка мы поехали вдоль побережья и обнаружили пляж с парковкой. Ветер стих, и поверхность моря была плоской, как блюдо. Мы набрали камней и начали пускать «блинчики». Я выиграл со счетом 16:10.

– А у тебя крепкий бросок, – сказал Стиви.

Приятно было получить от него комплимент. Все лучше, чем ничего.

После игры в «блинчики» мы прошли по пляжу чуть дальше и наткнулись на поле для мини-гольфа.

– Хочешь, попробуем? – спросил Стиви.

– Почему бы и