Как испортить жизнь волшебством - Меган О’Рассел

в том, что тени под парковыми скамейками сейчас восстанут и вцепятся нам в глотки, Эрик бросил камень, и в ответ не раздалось никакого тихого всплеска. Вместо этого что-то глухо стукнуло.

Лицо Эрика расплылось в улыбке. Он бросил ещё один камень, побольше, и в ответ донёсся ещё более громкий стук. Затем камень исчез. Он не упал в воду, не завис в воздухе. Просто исчез.

– Отлично, – сказал Эрик. – Тодунис эларус промотус.

Его голос странно зазвенел в ночной тишине, и прежде чем я сумел подавить дрожь, прямо перед нами соткалась лодка. Не вроде каноэ или яхты. Это был небольшой парусник, из тех, где едва хватает места, чтобы разместить в каюте кровать и рукомойник. Из тех, где якобы можно жить, хотя они меньше, чем самая крошечная нью-йоркская квартира.

– Ого, – выдохнула Элизабет.

– Если не возражаете, – Эрик взмахнул рукой, указывая на лодку, – думаю, нам всем следует подняться на борт. Прямо сейчас.

Он дважды топнул по земле, и из воздуха возникла доска, образуя трап.

– И какие у нас гарантии, что ты не выкинешь нас за борт, чтобы посмотреть, как мы тонем? – спросил Девон, переводя взгляд с воды на Эрика. Его голос едва различимо дрожал.

Эрик склонил голову набок, окидывая Девона взглядом.

– Полагаю, мы можем быть друг другу полезны. Как исключительно верно говорится, враг моего врага – мой друг. Существуют две группы людей, желающих истребить нас всех без разбора, а выживание, предположительно, отвечает нашим наилучшим интересам. И ещё одно. Холодная, суровая правда, – Эрик повернулся ко мне. – Брайант спас мне жизнь. Он мог бы оставить меня на растерзание Леди, но он этого не сделал. Этот долг должен быть выплачен. Я всегда чту свои долги.

– Мы что, должны поверить в то, что теперь ты хороший парень, только потому, что Брайант не оставил тебя умирать? – спросила Элизабет.

– Я никогда не говорил, что я хороший, – Эрик пригвоздил меня жутковатым взглядом своих синих глаз. – Я сказал, что всегда чту свои долги. Я знаю достаточно, чтобы понимать – если я позволю Леди убить вас, мир возьмёт с меня дороже, чем я заплачу за попытку сохранить вам жизнь.

– А если мы все погибнем в твоей лодке? – спросила Элизабет.

– Тогда я умру, свободный от долгов. – Эрик повернулся и направился к лодке. Когда он ступил на доску, его шаги стали странно гулкими. – Лучше так, чем жить в долгу перед судьбой. – Он не оборачивался, пока не оказался на палубе. – Мы оказались в этой ситуации вместе, нравится нам это или нет. Итак, мы будем и дальше медлить в темноте, дожидаясь, когда Леди возьмут наш след, или попытаемся выжить?

Девон и Элизабет смотрели на меня так, словно ожидали, что именно я приму решение. Мама лежала без сознания в руках Девона, а туманные Леди шли по следу, чтобы нас убить. Сделав глубокий вдох и надеясь, что выгляжу достаточно храбрым, я ступил на трап и взошёл на деревянную парусную лодку, покачивавшуюся на переливающейся воде Гудзона.

Глава 18

Как только я поднялся на борт лодки, за мной последовал Девон, а затем Элизабет. Поднимаясь по трапу, она не сводила с Эрика пристального взгляда. Словно подначивала сбросить её в воду.

Я помог Девону уложить маму на палубу, расчистив место от камней и мусора.

– Типичные ньюйоркцы, – сказал Эрик, скидывая за борт пустые пивные банки и обёртки от бургеров, – кидают в реку всякую дрянь и не думают о том, что река вернёт им взамен.

Он схватился за верёвку, которую я раньше не замечал – она была привязана к носу лодки и уходила на берег, где исчезала в пустоте.

– Ты ведь сам только что скинул мусор в реку. – Элизабет опустилась рядом с нами на колени, скинула с плеча сумку и подложила её маме под голову вместо подушки.

В уголках моих глаз начали собираться горячие слёзы.

– Иногда, когда ты спасаешь собственную жизнь, – Эрик мощно потянул за верёвку, освобождая её от лежащих на берегу камней. Верёвка с громким плеском упала в Гудзон, – забота об окружающей среде отходит на второй план. Это прекрасно продемонстрировал нам сегодня Брайант, когда уничтожил оба родительских дома.

Я хотел было сказать, что всё это произошло исключительно по его вине, но не мог отвести глаз с верёвки, которую Эрик втаскивал в лодку. Сейчас в ней было минимум пятнадцать футов, хотя ещё минуту назад она выглядела не длиннее шести, и она ложилась на палубу совершенно сухая и чистая.

– Жуть, – пробормотал я, когда Эрик взялся за рулевое весло и вывел лодку на середину реки, хотя парус и не думал наполняться ветром, а мотор и не думал с гудением толкать нас вперёд.

– Леди не смогут нас здесь найти? – спросил Девон. – Туман не выносит открытую воду или что?

– Леди идут по запаху, – объяснил Эрик. – А вода наш запах скрывает.

Сейчас он выглядел так, словно пришёл из другого века. Он стоял на корме, держа рулевое весло, ветер раздувал его плащ и трепал волосы, и вид у него был самый героический.

– Мы плывём в какое-то конкретное место? – спросил Девон. Он стоял, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на Эрика. – Тут, конечно, просто замечательно, но мы не можем остаться здесь навечно.

– Мы плывём туда, где могут помочь маме. – Даже в моих собственных ушах мой голос прозвучал тихо и надломленно. – Ей ведь можно помочь, правда?

– Такое место существует, – мирно сказал Эрик. – Не самое приятное, но оно сможет помочь твоей матери, и Леди без крайней необходимости не рискнут войти туда.

Я кивнул. Я хотел сказать спасибо, или наоборот, что я убью его, если маме не станет лучше, но вместо этого у меня вырвалось:

– Это нечестно, её вообще не должно было быть в квартире. Она не должна была иметь со всем этим ничего общего.

Элизабет обняла меня, положив голову мне на грудь. Почему-то от этого я почувствовал себя ещё более беспомощным.

– Жизнь – несправедливая штука, – голос Эрика едва слышался за плеском воды у борта лодки. – Магия – тем более. А судьбу вообще никто и никогда не называл справедливой.

– Судьба? – Девон зло рассмеялся. – Судьба тут ни при чём. Всё это из-за того, что ты взял миз Миллер в заложники.

– Я думал, что её сын – вор, – пожал плечами Эрик. – Я ошибался. Если бы твоя мать не вернулась за кошкой. Если бы Леди не появились как раз тогда, когда мы могли прийти